Русич. Око Тимура - Андрей Посняков

– Эй, Жан-Люк, ты ли это? – по-итальянски крикнул Раничев.

Марселец обернулся…

– Иван! – Бросив помощникам, чтобы грузили арбу без него, Жан-Люк, подбежав к Раничеву, крепко обнял его. – Иван! Рад, что ты жив и, похоже, совсем не бедствуешь!

– Да уж, – отмахнулся Иван. – Это ты у нас процветаешь, а я так, погулять вышел. Пойдем, посидим где-нибудь?

Жан-Люк с сожалением покачал головой:

– Сейчас не могу – дела. Давай вечером? Знаешь корчму «Три глаза» в христианском квартале?

– Найду.

– Вот там и встретимся.

– Хорошо. – Раничев улыбнулся, увидев, как, подбежав к уже нагруженной арбе, марселец принялся выбраковывать рыбу.

– Эта никуда не годится, – ругался он. – И та… и вот эта…

– Э, уважаемый Жалюк, да разве ж мы хоть когда-нибудь подсовывали тебе плохой товар? – смеялись торговцы.

– Всегда подсовывали, – махал руками Жан-Люк. – Только я не брал…

Таверна «Три глаза» располагалась в самой глубине христианских фундуков, почти на самом берегу Тунисского озера, во всяком случае, из окон таверны озеро было хорошо видно.

– Говоришь, кади зовут Зунияром? – потягивая вино, повторил вопрос Жан-Люк.

Раничев кивнул:

– Да, Зунияр-хаджи.

– Попробую разузнать… Я ж теперь при дворе почти главный по всем закупкам, – не удержавшись, похвастал марселец.

– И домой не тянет? – улыбнулся Иван.

Жан-Люк пожал плечами:

– Знаешь, как-то и некогда об этом думать. Все дела, дела…

Однако! Иван покачал головой – видно, марселец не очень-то тяготился рабством. Впрочем, как и сам Раничев…

Выпив еще, они договорились встретиться через три дня на рынке. К этому времени Жан-Люк обещал разузнать вообще все, что только можно было вызнать о кади Зунияре-хаджи. Надо признать, марселец выполнил свое обещание.

– Кади Зунияр находится под почетным арестом, – поведал он через три дня. В общем-то, это не было новостью для Ивана. – Халиф уехал охотиться и будет еще не скоро, а за это время ему обязались предоставить все улики, обличающие хаджи в… – Жан-Люк понизил голос и оглянулся. – В вероотступничестве и богохульстве!

– Вот так дела! – протянул Раничев. – Обвинить почти святого человека бог знает в чем… И кто ж обвиняет, муфтии?

– Муфтии – да, многие из них не очень-то любят вашего кади… Но! – Марселец снова оглянулся, словно ожидал в любой момент обнаружить за собой слежку. – Но не только в муфтиях дело. Есть один человек, очень влиятельный и богатый раис… зовут его Фарид ибн-Бей.

– Фарид ибн-Бей? – быстро переспросил Раничев.

– Ты знаком с ним?

– Знаком, – сухо кивнул он. – Как ты думаешь, зачем он вредит кади?

– Даже не могу и сказать. – Жан-Люк почесал затылок. – Понимаешь, Иван, ибн-Бей и без того достаточно богат и влиятелен, чтобы кому-то завидовать… разве что… разве что кади случайно наступил ему на мозоль.

Иван усмехнулся: мысли марсельца вполне совпадали с его собственными.

Вечером Раничев играл в шахматы с Хайреддином. Играл не просто так, а чтобы в процессе игры выяснить у старого слуги кое-что, что он, может быть, и побоялся бы сказать не отвлеченный игрою.

Что касается Фарида ибн-Бея, так старик вообще ничего про него не знал. Нет, знал, конечно, что есть такой богач, но что он из себя представляет – Аллах ведает, да мало ли в городе богачей?

Махнув пока рукой на Фарида, Иван перешел к слугам, еще раз попросив Хайреддина подробно охарактеризовать каждого.

– Каждого? – делая ход конем, переспросил старый слуга. – Ну тогда начнем хоть с марокканца Ильяса. Что о нем сказать? Старательный, преданный дому работник, нелюдим, правда, так то и к лучшему – никуда из дома Ильяс никогда не отлучался, даже и в город-то выходил с неохотой. Другое дело Вакуф, зиндж. Он из Сонгаи, был захвачен в рабство, может, и затаил зло. Хотя на вид – приятнее нет, вечно улыбающийся, добрый… Ахмед – самый молодой слуга, из наемных. Сын покойного старьевщика Аруджа. Сметлив, проворен, кажется, предан.

– Кажется?

– Он не так давно у нас, всего два года.

Таким же образом Хайреддин охарактеризовал и всех остальных слуг, имевшихся в доме. Размытые получились портреты, слишком уж приблизительные, да старик и не претендовал на роль знатока человеческих душ. Проигрывая ход за ходом, Раничев и не представлял, за что зацепиться. Все думал, думал… И только, когда польщенно улыбающийся от выигранной партии слуга уже убирал с доски вырезанные из яшмы и лазурита фигуры, Иван вдруг хлопнул себя по лбу:

– Ты помнишь, Хайреддин, как вели себя все слуги в тот день, когда я увидел змею? Ну – или когда мне показалось, что я ее увидел…

– Смутно, – покачал головой старик.

– Вот и я смутно, – признался Раничев. – Давай, попробуем вспомнить вместе.

Примерно через полчаса выяснилось следующее: марокканец Ильяс, зиндж Вакуф и все остальные слуги вели себя, в общем-то, вполне адекватно… все, кроме Ахмеда. Тот как-то уж очень заметно изображал только что проснувшегося человека, что вообще-то нехарактерно для любого слуги, наоборот – все они обычно старались подчеркнуть свое неусыпное рвение. С чего бы это Ахмед делал вид, что никак не может справиться со сном? Или и в самом деле слишком уж разоспался?

– Так, а сейчас, значит, Ахмеда в доме нет? – Выслушав Хайреддина и сопоставив факты, Иван почесал бороду.

– Конечно нет, – кивнул старик. – Как и всех наемных слуг.

– А ты не знаешь, где он живет?

– Где-то за мединой, кажется в Баб-Суикском предместье.

– В предместье, – протянул Раничев. – И как же его там отыскать?

Иван все же сыскал молодого слугу с помощью Хайреддина и его знакомых старцев, хорошо помнивших еще старьевщика Аруджа. Посланный в предместье марокканец Ильяс позвал Ахмеда в дом кади, который якобы распорядился выплатить наемным слугам жалованье. Жадность Ахмеда оказалась сильнее благоразумия. Не прошло и часа, как он уже поднимался на второй этаж дома.

– Эй, говорят, хозяин распорядился заплатить нам? – увидев Раничева, спросил он.

– Говорят, – усмехнулся Иван, решивший именно сейчас, с ходу, проверить все свои подозрения. – Заходи. – Он распахнул двери в хозяйский кабинет и, когда слуга вошел, запер их изнутри на засовец.

– Ну и темнота, – пожаловался Ахмед… И в этот момент Раничев неожиданно схватил висевшую на стене саблю.

Тяжелый клинок со свистом пронесся над головою присевшего от страха слуги. Тот не понял, что происходит, и глупо захлопал ресницами:

– Э, что ты собрался делать, Ибан?

– Отрубить тебе голову, подлый пес! – Раничев хищно покрутил саблей над головою. – Так приказал хозяин… Что, испугался? Ты же не боялся ядовитой гадины!