Игра в классики на незнакомых планетах - Ина Голдин

– Кронборг – единственное место на этом острове, где не слышно, как вы с дядей Клавдием скрипите кроватью…

– Дядя Клавдий – необходимость. – Гертруда закончила красить ногти в рубиновый цвет и подула на них. – Ты мужчина, ты не знаешь, что значит необходимость.

– Бренность, имя тебе – женщина! Мой отец…

– Твой отец хотел, чтоб я оставила тебя в роддоме.

– Но ведь крысиный яд – это ужасно! – с пылом воскликнул Гамлет. Он вскочил и заходил по комнате.

– На самом деле это был отбеливатель, – сообщила Гертруда, роясь в комоде в поисках помады. – Твой отец загнулся от обычного отбеливателя для белья. Ха-ха! Я пошутила, сынок.

– Раньше ты любовников убивала, – вздохнул Гамлет. – Вспомни хоть бедного Йорика. А папу-то зачем?

– Я же сказала, сынок: слишком стара для всего этого. И если ты дальше будешь носиться с этими идеями, дядя Клавдий засадит тебя в психушку.

– Посмотрю я на дядю Клавдия, когда придет Фортинбрас, – предрек Гамлет.

– Хватит уже поминать Фортинбраса! Вот что: мы собираемся в бар. Не хочешь пойти с нами?

– Меня друзья ждут.

– Гамлет, миленький, у тебя же нет друзей.

– Неправда! – крикнул он. – У меня есть Горацио!

– Сынок, помнишь, что говорил доктор насчет воображаемых приятелей?

– Есть у нас что-нибудь выпить? Без отбеливателя?

– Знаешь, Гамлет, – печально сказала Гертруда, – мама тебя очень любит.

Гамлет нашел на кухне картонку с пивом. Она была не распечатана, и он заключил, что бояться нечего.

– Я пошел, – сказал он, остановившись у двери с картонкой под мышкой.

– Куда?

– На улицу.

* * *

– Я сбежала из дома, – сказала Офелия и закинула ногу на ногу. Все трое сидели на кладбищенской ограде. – Еду в Христианию.

– Круто! – восхитился Горацио. – Поехали вместе.

– Опять, – сказал Гамлет.

– Я стащила денег у отца. Если он меня поймает, – Офелия чиркнула ребром ладони по горлу.

– Конечно, поймает, – сказал Гамлет. Полоний, отец Офелии, был когда-то агентом датской секретной службы. Теперь он работал шофером у дяди Клавдия. – Всегда ловил.

– Вы нехороший, вы нехороший, – обиделась Офелия. Гамлет спрыгнул с ограды и оказался в разверстой могиле. Ругался, пока Горацио, скользя ботинками по расшвырянной земле, не подал ему руку и не вытащил его оттуда.

– Фу, – Гамлет наморщил нос, сев на траву у могилы. – Почему здесь так воняет? Какая-то в державе датской гниль?

– Не, – сказала Офелия. – Просто тут все время могилы раскапывают. Ищут Череп Йорика.

– Что за хрень?

– Вы что, про Череп Йорика не знаете?

– Расскажи, – шепотом попросил Горацио.

– Там долбаная куча денег. Заначка тех ребят, которые ограбили Датский королевский банк. Их потом перестреляли. Они притащили деньги сюда и спрятали все в могиле старого Йорика. Прямо в черепе. Кто его найдет, может сразу сваливать на Гавайи.

– А лучше в Аргентину, – предложил Горацио.

Гамлет поднялся:

– Да лажа это все. Череп Йорика всю жизнь стоит у мамы на туалетном столике. Она там держит бессмертники. Говорит, это икебана.

– Что ж ты так обламываешь, – огорчилась Офелия.

– Я знаю, – сказал Гамлет. – Уж я-то знаю. Это ведь моя мать его убила.

Они пошли вдоль заросшего вереском кладбища, переступая через плиты. Стало уже совсем темно; кое-где у могил вспыхивали блуждающие огоньки. Было спокойно и уютно. Гамлет про себя подивился – и чего отцу здесь не лежится.

Они выбрели на одинокую дорогу. С другой стороны дороги начинался лес.

– Эй! – вдруг обрадовалась Офелия и несколько раз подпрыгнула, хлопнув в ладоши. – Посмотрите!

В придорожных кустах стоял старый ободранный «Вольво». Колеса и руль с него давно сняли, приборную доску разворошили, и в окна без стекол виднелись порезанные сиденья.

– На абордаж! – Офелия припустила к машине и запрыгнула на пассажирское кресло. Горацио с гордым видом влез на место водителя.

– Детский сад, – вздохнул Гамлет. Он забрался на заднее сиденье и посмотрел в заросшее паутиной окно.

– Куда вам, синьора? – чопорно спросил Горацио.

– В Христианию, – распорядилась Офелия, задрав ноги на приборную доску.

Итальянец кивнул и взялся за воображаемый руль. Заиграло старое треснутое радио.

Офелия обернулась и увидела, что Гамлет всхлипывает, закрыв лицо руками.

– Ты чего? – Она неловко перебралась на заднее сиденье, путаясь в собственном плаще.

– Уйди в монастырь, – глухо сказал Гамлет, – к чему тебе плодить грешников.

– Everybody must get stone! – надрывался Боб Дилан.

Офелия потянулась к Гамлету, обняла, он уткнулся мокрым лицом в ее груди.

Через некоторое время Горацио оторвался от созерцания дороги и обнаружил, что в Христианию едет он один. Итальянец рванул дверцу машины, выскочил. Побежал прочь, в лесок. Гамлет завозился в объятиях Офелии; нога его запуталась в ее длинном плаще.

– А? – сказала Офелия.

Он высвободил ногу. Плащ порвался с треском. Гамлет выпрыгнул из машины, хлопнула дверь. Офелия осталась в одиночестве. Среди деревьев было душно и влажно, летало незаснувшее мошкарье.

– Чего ты, – сказал Гамлет. Горацио сидел, опершись спиной о дерево, и глядел в землю.

– Ва фанкулло, – отозвался он хмуро.

– Ну чего ты.

– Идите вы. Развлекайтесь.

– А пиво будешь? – вспомнил Гамлет. – Пиво же еще осталось. Она тебе нравится, что ли?

– Пиво, – презрительно сказал Горацио. – Пиво!

Но тем не менее встал и пошел с Гамлетом обратно к «Вольво». У машины Офелия танцевала, не заметив, что радио больше не играет.

– Он лежал в гробу с открытым лицом,

Веселей, веселей, веселей,

И пролито много слез по нем… –

пела она.

– Я поведу, – сказал Гамлет. Горацио молча сел на пассажирское сиденье.

В этот момент на дороге появился человек в белом костюме – до того белом, что тот светился в темноте, как маяк.

– Зашибись, – сказала Офелия, прекратив танец. – У меня сегодня день встреч, что ли?

Человек приблизился. Его глаза прикрывали огромные черные очки.

– У отца стащил, – прокомментировала Офелия. – Эй, Лаэрт, тебя все-таки выперли из колледжа?

– А что это вы тут делаете? – спросил Лаэрт.