Испанский смычок - Андромеда Романо-Лакс

Аль-Серрас сказал:

— Тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? Спорю, что это был просто мусор на рельсах.

— Если мусор, то уложенный со знанием дела, — ответил Готье.

В коридоре спорили двое мужчин. Мы открыли дверь нашего купе и увидели, что кондуктор допрашивает безбилетника. Проводник предлагал ссадить его с поезда немедленно. Кондуктор же хотел задержать его и сдать властям на следующей станции. Мужчина казался растерянным: он похлопывал себя по карманам и искал слова, чтобы объясниться на ломаном испанском.

Я уже подумывал о том, чтобы вмешаться: негоже высаживать человека в какой-то тьмутаракани, где вокруг только скалы и кусты и даже ни одного корявого деревца, в тени которого можно было бы спрятаться, как передо мною возник Аль-Серрас, делая официантке с подносом бутербродов знак остановиться.

— Нам бы хотелось отведать этих бутербродов, — сказал он.

— Извините, — ответила девушка, — они заказаны другими. Просто я не могу найти, в каком они купе.

— Какой номер? — спросил Готье.

Она подбородком показала на билет в переднем кармане своего фартука:

— Без номера, только имя. Но я не могу разобрать.

Готье протянул руку к ее карману:

— Я попробую прочитать, что там написано. — При этом его французский акцент заметно усилился.

Она сморщила нос:

— Нет, спасибо. Вы кинозвезды?

— Кинозвезды? Вы просто прелесть, — ответил Аль-Серрас.

— Я узнала вас по портрету на рекламе на одной из станций.

— Какая умница! А как тебя звать?

Стук в дверь прервал его. Я открыл дверь и увидел другую официантку, более коренастую, чем первая, но тоже вполне симпатичную. Она переступила порог, попыталась улыбнуться, а затем низким голосом спросила свою подругу:

— Фелипа, ты их еще не нашла?

Девушка мотнула головой.

— Ага, значит, ты Фелипа, — сказал Аль-Серрас. — Человек приобретает почти магическую силу, зная подлинное имя другого человека, тем более если оно тайное. Я поменял свое имя, когда мне едва исполнилось двенадцать лет…

— Вы поменяли свое имя? — прервала его Фелипа. — Как необычно! Долорес! Они точно кинозвезды!

— Что-то не верится, — фыркнула Долорес, осматривая наше купе с его пустыми банками, бутылками и объедками.

Фелипа, все еще высоко держа поднос, запричитала:

— У нас вычтут из зарплаты, если мы не доставим заказ.

— Кто-нибудь их купит, — сказал Готье.

— Вряд ли столько сразу. Особенно если они заветрятся. — При последних словах она поджала губы.

— Хорошо, давайте тогда просто съедим их, прямо сейчас, все вместе, — предложил Аль-Серрас. — Не волнуйтесь, мы заплатим. Но только при условии, что вы останетесь.

— Мне это нужно поставить, — сказал Фелипа, руки которой уже дрожали под тяжестью подноса.

Аль-Серрас провел пальцем по ее переднику и прикоснулся легонько к ее талии, кладя в карман деньги.

Я уже бессчетное количество раз наблюдал за ухаживаниями Аль-Серраса, но сегодня, когда перед нами возникло столько проблем — нехорошее письмо от Бренана, неожиданная, таинственная остановка поезда, — они казались откровенно неуместными. Я посмотрел на Готье в надежде, что он поможет мне положить конец этой внезапной вечеринке, но Готье исполнял свою обычную роль — подыгрывал Аль-Серрасу.

— Я буду джентльменом, — сказал Аль-Серрас Фелипе. Но вместо того, чтобы взять у нее поднос, он взял с него всего один бутерброд. Оттопырив мизинец, откусил от бутерброда и выбросил остатки в наполовину открытое окно.

Долорес громко сказала:

— Я весь день ничего не ела! Если вы намерены так поступить и с остальными…

— Из-за тебя их уволят, — сказал я.

Аль-Серрас ответил:

— Если уволят, мы поселим их здесь. Нашему купе не хватает женского присутствия. Они могут оставаться у нас как минимум пару недель.

— Он шутит, — сказал я. — Мы сходим через несколько часов.

Но Фелипа недовольно посмотрела на меня, как будто была разозлена тем, что я испортил веселье. В этот момент поезд снова дернулся, Фелипа потеряла равновесие и упала на колени Аль-Серрасу. На лице у нее отразилось сначала изумление, затем неуверенность и, наконец, смирение.

— Если я слишком тяжелая, так мне и скажите, — сказала она, занимая более удобное положение у него на коленях.

— Тяжелая? Нисколько, — ответил он и обвил рукой ее поясницу, подсовывая свой толстый палец под ее пояс, чтобы ослабить его.

Долорес прильнула к Готье и ласково произнесла:

— Вы хоть заметили, что у вас голова кровоточит?

Поезд прошел всего несколько сот ярдов и снова остановился. Коридор заполнился топотом. Прошел проводник, стуча в дверь каждого купе и спокойно объявляя: «Всем сойти с поезда! Всем с поезда!» Аль-Серрас вздохнул, сгреб в охапку бутерброды и небольшое одеяло с одной из приподнятых полок.

Небольшие группки пассажиров брели по песчаной пустоши рядом с путями. Иностранец, споривший с кондуктором и проводником, шел вместе с женой и двумя детьми, положив младшему руку на плечи и сердито поглядывая на персонал поезда.

Аль-Серрас расстелил одеяло на крутом и поросшем кустарником откосе и уселся спиной к поезду. Он пригласил Фелипу и Долорес сесть, а затем обратился к элегантно одетой даме, которая прокладывала себе путь через каменистый участок, опираясь на зонтик. Девушки-официантки нервно переглянулись, не желая фамильярничать с богатыми пассажирами так открыто, у всех на виду.

— Пожалуйста, останьтесь, — умоляюще сказал Аль-Серрас, даже не приподнявшись, когда Фелипа и Долорес забормотали слова прощания. — Посмотрите, какой вид! Все вместе смотрим на долину. И посмотрите, наша новая знакомая предусмотрительно взяла зонтик. Это похоже на прекрасную картину — как она звалась, Готье? «Воскресенье»?

— «Воскресный день…», — ответил Готье, все еще стоя.

— На каком-то острове…

— «…на острове Гранд-Жатт».

— Точно.

Дама приблизилась к одеялу как раз в тот момент, когда прозвучали последнее слова.

— Разве на той картине смотрят не на воду? — сказала она. — А здесь воды совсем нет. Добрый день.

Аль-Серрас рассмеялся:

— Однако перед нами голубой горизонт, если посмотреть достаточно далеко и прищуриться. — Он похлопал по одеялу: — Пожалуйста, присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома. — Он не заметил ни того, как ушла Долорес, двинувшись по путям в хвост поезда, ни того, как медленно пятилась назад Фелипа, смущенная упоминанием острова, хотя никакого острова здесь не было, картины, о которой она никогда не слышала и которую не видела. Он развлекал свою новую гостью, с которой его столкнул счастливый случай.