Московское Время - Юрий Быков

– Снимаем с пленки обертку. Пленку – мне, бумажку в корзину. Ждем в коридоре.

И ни разу не взглянула на него.

Когда Селищев, наконец, оказался в хирургическом кресле, зуб уже ныл не переставая.

Но жаловаться на него было грешно. Сколько ж еще оставаться в забвении?! Он и так слишком долго сдерживался, почти все время молчал, чтоб не омрачать, не отравлять… Но надо ж к нему и уважение иметь. Будто он не больной зуб, а какой-нибудь юношеский прыщ!

Селищев, ожидая приговора врача, скрючил пальцы на ногах: ему очень не хотелось расставаться со своим благородным зубом.

– Ну что ж, – заключила милая докторша, – зуб мы удалять не будем, но его надо лечить.

Я сейчас обработаю десну вокруг зуба, ну а потом – к Додину, он лечением займется. Не возражаете?

Селищев никак не мог унять глупую улыбку.

– Если не возражаете, тогда сделаем замораживающий укольчик. У вас есть аллергия на какие-нибудь лекарства?

– Нету, доктор!

Она склонилась над ним и словно опустила этим движением тишину – плотную, глухую. Селищеву показалось, что он утонул в стоячей воде, но может дышать и ясно видеть через глубину обращенное к нему лицо. Так было, пока губы на этом красивом лице не дрогнули и тревожно не произнесли: «Вам плохо?!» Селищев вынырнул, шум забился в ушах.

– Что?!

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально.

– Ну вот, а сказали, что у вас ни на что нет аллергии…

– А в чем дело?

– Вы ненадолго потеряли сознание – реакция на укол. Сейчас точно все хорошо?

– Точно.

– Больше меня не пугайте. Я уже почти все сделала.

«Надо же, как барышня, в обморок падаю, – подумал Селищев. – А так хорошо, покойно было… Что мне еще этот садист Додин скажет?»

– Как?! – удивился Додин. – Вам хирург не стала рвать зуб? Почему?

– В карточке все написано.

Додин нашел в медицинской книжке нужный лист, поводил коротким пальцем по строкам.

– Ну правильно. Зачем же зуб рвать? И я говорю – не надо. Будем лечить.

Он закрыл карточку, прихлопнул ее и заулыбался мелким бесом:

– Но на сегодня прием окончен. Записывайтесь и приходите в следующий раз.

«Черта-с-два я к тебе запишусь, – решил про себя Селищев. – К любому другому, только не к тебе».

За порогом поликлиники Селищев почувствовал, как поднимается у него настроение. И ведь было отчего! Во-первых, зуб остался при нем, во-вторых, благодаря чудесной докторше-хирургу тот совершенно перестал болеть. В общем, проблема разрешилась. Хоть и не до конца, хоть и ценой немалых усилий…

Селищев начал перебирать в памяти эпизоды минувшего дня и вдруг натолкнулся на… семейку, поджидавшую его дома. Как же он мог такое забыть?! Хорошее настроение вмиг улетучилось: макушку просквозило холодком, и на плечи осела какая-то тяжесть. Что же делать?.. А Вера? Ей-то все это зачем?

Тут же, легка на помине, она и позвонила.

– Привет! Ты скоро домой?

– Иду уже.

– Я в холодильник твой заглянула – там мышь повесилась. Купи по пути колбаски какой-нибудь, сырку…

– Ладно, – сказал Селищев, нажал отбой и подумал: «Отмечать собрались, а сходить за закуской лень. Видно, большой лодырь, этот Славик. Или просто у «святого семейства» денег нет… Скорее, и то, и другое. А где, кстати, Нюта? Поликлиника, наверно, уже закрылась».

Он оглянулся без особой надежды ее увидеть и, конечно, не увидел.

«Папа», – не зло усмехнулся Селищев, вспомнив ее поцелуй.

Первый встретившийся Селищеву гастроном оказался этаким островком прошлого. В нем по старинке возвышались витрины с продуктами, за прилавками стояли продавцы, на расписном потолке цвели узоры, а на стенах рельефно выступали округлыми буквами названия отделов – кондитерский, молочный, бакалея… Да, это была чья-то удачная задумка – открыть в исторической части города именно такой гастроном. А, может, никто ничего не придумывал, и магазин этот существовал всегда? Есть же на Покровке булочная, которая располагается в доме № 1 с незапамятных времен (раньше помещение занимала строительная фирма, о чем свидетельствует кафельная плитка, вмурованная в стену рядом с входом: «Декоративно – Строительная Контора. Артуръ Перксъ. Москва. 1912 годъ», но кто же об этом может помнить?)

И все-таки, если гастроном существовал здесь всегда, почему Селищев обнаружил его лишь сейчас? Странно… И тем более непонятно, отчего ему кажется, будто он уже в нем бывал? Правда, это ощущение, как паутинка, щекочущая лицо, все время ускользало, и Селищев то и дело останавливался, настороженно поглядывая по сторонам, словно можно было увидеть, откуда оно берется… Оказалось, что можно.

Купив бутылку коньяка, сыра, хлеба, фруктов, Селищев подходил к мясному отделу, когда нос его уловил запах языковой колбасы. Вот откуда прилетало к нему его «дежа вю»!

От изумления он замер: все было, как в его сне! И очередь, и продавщица, которая очень походила на его соседку Зою Никифоровну… Несколько секунд Селищев колебался, вставать ему за колбасой или нет. И хотя сон, если он в руку, не сулил ничего хорошего, слишком уж манило его войти в предлагаемые кем-то и неспроста обстоятельства.

Примкнув к очереди, Селищев понял, что дважды ступить в одну и ту же реку можно: как и прежде, он тревожился, продавщица сновала между холодильником и прилавком, очередь росла. В ней он заприметил и мордатого гражданина, и сухонькую старушку, у которых ему не суждено будет вызвать теплых чувств. Когда подошла его очередь, он увидел, что продавщица не просто похожа на его соседку, но она и есть Зоя Никифоровна!

– Ну что, сосед, сколько взвешивать? – громко и весело спросила она, тоже узнав Селищева.

Прилавок, однако, был пуст. «Знаем, чего она так радуется», – отметил про себя Селищев, но решил ответа не менять:

– Килограмм.

Он знал, что сейчас Никифоровна исчезнет, но совершенно не был готов к ее возвращению… с двумя батонами колбасы в руках. Ход событий явно менялся, и рой возникших от этого мыслей сковал Селищеву мозг.

Тем временем Никифоровна резанула здоровенным ножом по батону, бросила отвалившийся кусок на весы и провозгласила:

– Кило двести! Брать будете?

«С весом она ошиблась, – начал растормаживаться Селищев. – К чему бы это? Если сказать, что много…»

– От куска я ничего отрезать не буду! – опередила она заключение его еще вялого мозга и грозно надвинулась:

– Долго думать будем?!

– Мужик! – услышал Селищев позади себя. – Бери или отваливай!

И еще донеслось до него, как шелест: