Оскал фортуны - Юрий Иванович

В шоке оказались в первую очередь те, кто, врываясь в поверженную крепость на плечах своих солдат, собирался знатно пограбить и распотрошить огромную сокровищницу, которую наверняка представлял собой дворец достославного Гранлео. Именно они громче всех кричали о попранной справедливости, сговоре с врагом и потакании шкурническим интересам его святости. Потому как после непредвиденной сдачи дворца никто, кроме самых отборных и дисциплинированных гвардейских частей, вовнутрь великолепного строения не допускался.

Конечно, помимо гвардии генерала Тербона и людей из «ведомства Менгарца» во дворце с самого первого часа стала работать специальная трофейная команда, в каждое отделение которой входили представители и наблюдатели союзников. Они скрупулезно описывали все ценное, что подвергалось демонтажу и вывозу, затем упаковывали это в специальную, строго пронумерованную тару и сразу же караванами отправляли в сторону Чагара. Именно там впоследствии и намеревались произвести окончательный дележ военных трофеев. Все-таки высшие сановники союзнической армии понимали, что они в таком случае получат ценностей и сокровищ для своих стран гораздо больше, чем при оголтелом грабеже и разбойной вакханалии. Не считая тех потерь, которые бы произошли при вполне реальных пожарах. В данном случае оказались сильно ущемлены командиры среднего командного звена, у которых был только призрачный шанс разбогатеть быстро и за счет менее поворотливых соседей по общему строю.

Понимал подобную выгоду и король Чагара. И скорей всего только поэтому не пошел на открытый крупный скандал, а то и разрыв отношений с пришельцем. Зато наедине они накричались друг на друга вдоволь. И если Гром в основном напирал в ссоре на унижение его как лидера и единоначальника, то Виктор его в ответ обвинял в самом главном грехе: пренебрежительном отношении к жизням простых воинов. Опять чуть до драки не доходило, но если в прежние годы его святость заранее бы смирился со своей смертью от единственного удара его величества, то сейчас ситуация изменилась чуть ли не наоборот. Особенно после того, как и сам монарх Чагара попробовал шутки ради немного помахать двуручником. Он его тоже умудрился взять одной рукой и даже взмахнул им пару раз, прогнувшись во все стороны. Но потом скривился и с пренебрежением поставил оружие обратно возле письменного стола монаха, который тот облюбовал для своей работы. Да еще и буркнул при этом:

– Неудобный в бою…

После чего продолжил очередную ссору, но уже не с таким агрессивным накалом, как прежде. В подобных ссорах и выяснился еще один любопытнейший факт. Оказалось, что велеречивая, обворожительная Маанита не открыла ничего важного из секретов покойного Гранлео, о чем бы не узнал Менгарец в самый первый час своего пребывания во дворце. Сдавшиеся в плен слуги, за жизнь своих родных и близких рассказали не просто все, что знали, а и то, о чем только смутно догадывались. Поэтому когда король со своей новой пассией отправился по территории императорской цитадели, то он прежде всего надеялся всем доказать нужность и преданность Мааниты. Но везде, куда она его ни приводила, уже стоял усиленный пост гвардейцев и четко рапортовал его величеству, что именно они охраняют. Причем довольно часто делали это более подробно, чем об этом месте знала сама наложница. А как выяснилось чуть позже, то она не знала и одной трети всех тех секретных или тайных комнат и объектов, которые к тому времени уже знал его святость.

Именно поэтому жутко разгневанная девушка устроила постыдную истерику королю при всей его придворной свите, огульно обвинила Менгарца в попытках ее подставить, опозорить и уничтожить и с рыданиями упала на пол, а потом и вообще потеряла сознание. И кажется, ее личную трагедию влюбившийся Гром принял слишком близко к сердцу. Вот потому и взъелся на пришельца.

Об этом гротескном эпизоде вскоре стало известно всей армии и сопровождающей знати. И не насмехался над императорской подстилкой только тот, кто не имел чувства юмора или попросту не умел смеяться. Вполне понятно, что и авторитет короля Чагара при этом довольно пошатнулся. Да и не все простили ему безумный и кровавый штурм, в котором бессмысленно пали многие товарищи по строю. Слова и действия Менгарца дословно и со всеми подробностями разошлись среди простых воинов, а с учетом прежних заслуг, подвигов и свершений, преклонение перед его святостью дошло до невиданных вершин. Что тоже не улучшало его отношений с королем Чагара, полномочными представителями союзников и особенно бывшей наложницей Гранлео.

Но, с другой стороны, Виктора в данный момент совершенно не волновали те самые отношения. Пусть говорят и делают что хотят – лишь бы его не трогали и не отвлекали. Пусть грабят и тащат во все стороны все мало-мальски ценное и грызутся между собой за сундуки с ожерельями, лишь бы не мешали работать в тех местах, где работали его помощники. Менгарец опять спал всего пару часов в сутки, а все остальное время работал как угорелый, пытаясь разгадать таинства и загадки наследия покойного императора. Потому что работы в этом направлении было на десятилетия.

С первого часа пребывания в огромном по величине комплексе зданий его святость безоговорочно захватил для себя именно те помещения, которые больше всего и использовал покойный Гранлео в свободное от развлечений время. Они не отличались мало-мальской роскошью или удобствами и скорей всего именно по этой причине не вызвали острой зависти у королевской свиты, посольских представительств союзников и прочей знатной шушеры, которая увивается за власть имущими в любое время, в любом месте, при любых событиях. Вся знать вместе с монархом и прибывшими следом за победителями гостями разместилась на «увеселительной» половине дворца, где находились чудесные парки с бассейнами, крытые оранжереи с зимними садами, многочисленные банкетные залы, комнаты отдыха, омовений и спорта. Там же когда-то размещались все пятьдесят пять наложниц великого императора. Причем каждая из них имела в своем распоряжении апартаменты из нескольких комнат со всеми сопутствующими удобствами, а порой и штат из нескольких служанок. Такие поблажки предоставлялись в зависимости от ранга, иерархии и личного пристрастия со стороны их вечно живущего повелителя. Кстати, как выяснилось почти сразу, Маанита оказалась в недалеком прошлом одной из самых любимых и обласканных вниманием Гранлео. Но в те первые дни на это не обратили внимание. Все предались веселью на шумных банкетах, празднованию победы и пустопорожнему времяпрепровождению. А если и вспоминали иногда про его святость, так делали это, оглядываясь вокруг и благодушно кивая:

– Тут он, конечно, прав, что сберег такую прелесть. Теперь нам есть где развлечься.

Зато сам господин высший проповедник не успевал порой вовремя поесть. Все его силы теперь уходили на исследования. Для своего штаба он выбрал одно из полностью пустых помещений, назначение которого не знали даже старые слуги и уборщики. По их заверениям, Гранлео, как и его отец, здесь просто частенько любил прохаживаться и о чем-то раздумывать. Посторонние сюда не допускались, и только раз в месяц команда слуг производила здесь влажную уборку. Сама планировка этого, да и многих других залов, вызывала головную боль у любого здравомыслящего архитектора. Например, эта выбранная для кабинета комната была шириной десять метров, длиной почти пятьдесят, но изгибалась крутым бубликом, являясь как бы одной третью большой окружности. Аналогичных во дворце оказалось несколько, но их расположение даже при взгляде на схему ничего не объясняло, хотя они и были искусно меблированы и украшены. Но вот именно здесь, в полностью пустом, гулком пространстве, и гулял повелитель Сангремара, под страхом смерти запрещая его в это время беспокоить. Порой отчетливый, почти не прекращающийся стук его каблуков раздавался из этого зала по нескольку часов, а это означало, что любой побеспокоивший императора в этот момент, беспощадно и невзирая на должность и положение, предавался смерти.