Проклятие темных вод - Пенни Хэнкок

— Мы с сестрой всю жизнь, если можно так выразиться, по-родственному соперничаем, — говорит Мария мне, будто я сама не додумалась. — Это тянется много лет. Вы должны знать подоплеку. Весьма разумно было бы задаться вопросом, не стал ли приезд Джеза причиной того, что это разгорелось снова? Может, правы полицейские. Хотя сама мысль об этом ужасна.

— Мы-то с тобой тоже хороши, — сердито глянув на нее, бросает Мик.

— А от кого можно с таким стрессом ожидать образцового поведения? — парирует Мария.

Время бежит: Джез один в музыкальной комнате, и мне давно уже пора вернуться. Надо завершать то, ради чего я здесь.

— Могу сказать только одно… Не знаю, правда, имеет ли это отношение к делу, но Хелен просила меня соврать, что я была с ней в турецкой бане в ту пятницу.

— Она просила тебя соврать?

— Да.

— Значит, в бане она не была. А где была, не сказала?

Пожимаю плечами. Хелен не одобрила бы, проговорись я, что она сидела в пабе. И я молчу.

— О господи, — стонет Мик. — Это еще хуже…

Он смотрит на меня с таким несчастным видом, что хочется его успокоить. Но им требуется версия судьбы Джеза. А Хелен — идеальный подозреваемый. Я, и только я, могу предложить им вожделенное исцеление.

— Ей не давал покоя тот факт, что умение Джеза играть на двенадцатиструнной гитаре может дать ему несправедливое, по ее мнению, преимущество перед Барни при поступлении в музыкальный колледж. — Вот наконец я приступаю к выполнению своей задачи. — Только об этом и говорила. Словно никак не могла выкинуть это из головы. Сказала, Джез может лишить Барни будущего. Словно оправдывалась в чем-то.

Чувствую на себе взгляд Марии.

— Странно… — говорит она. — Хелен не знала о двенадцатиструнке. Это был наш «туз в рукаве». Приберегали для собеседования. Я заставила Джеза дать слово, что он никому не скажет.

Мысли закружились. Я сказала слишком много.

— Может, Барни проговорился, — предполагает Мик.

— Исключено. — Мария поднимается, не сводя с меня взгляда. — Сын никому бы не выдал своих планов на конкурс, особенно Барни или Хелен.

— Увы, именно так она и сказала.

— Она говорила вам, что Джез в самом деле учился на двенадцатиструнной? Об этом Хелен упоминала?

— Не уверена.

— Нет, правда. Я должна знать.

Онемевшая, я смотрю на нее, заклиная себя придумать хоть что-нибудь… И не могу вымолвить ни слова.

— Джез ведь собирался зайти к вам взять на время альбом Тима Бакли? — спрашивает Мария, не дождавшись ответа. — Простите, Соня, что спрашиваю, но зачем вы здесь?

— Она беспокоится о Хелен, — говорит Мик.

— Знаете… — Я наконец обрела дар речи. — Простите меня. Уверена, Хелен найдется. А мне надо идти. Как я уже сказала Мику, если понадобится моя помощь — дайте знать.

Вернувшись в Дом у реки, сразу поднимаюсь проведать Джеза. Сажусь на его кровать. Снова встаю и мерю шагами комнату. Беру двенадцатиструнную гитару:

— Ты ведь умеешь играть на ней?

— Да вот, только начал учиться.

— Значит, это был секрет? Хелен не знала?

— А-а. Нет. Мама не хотела, чтоб я ей говорил. И я обещал. Соня, что происходит? Вы отпустите меня, наконец? Мне уже лучше. Я уже самостоятельный.

Я иду к стеллажу с книгами, встаю на скамеечку для ног, выглядываю в одно из высоких окон. Внизу по реке бегут суденышки, оставляя за собой буруны. Палевая деревянная яхта с надутым ветром парусом на гроте летит через реку, и я вижу Себа: стоит на корме, рука на румпеле, идеально балансирует, несмотря на качку, тянется вперед расправить кливер-шкот. Красная футболка и желтый спасательный жилет парня гармонируют с парусом, который, словно стрелка, указывает на малиновую полоску в небе над нами. Смотрю на него, не в силах вымолвить ни слова. Три оттенка красного сливаются и отражаются в воде. У Себа умелые руки — река изо всех сил старается расстроить его планы. Но ей никогда, как я думала, никогда не одолеть его.

— Соня?

— Тебе ведь тоже нравится вид из окна? Впервые узрев это, ты захотел остаться. Скажи мне, что это так.

— Не плачьте, Соня. Послушайте. Вы можете открыть дверь и спокойно отпустить меня — я никому не расскажу. Буду говорить, что хотел побыть один. Пожалуйста, не надо плакать. Все хорошо.

Мне не нужно его сочувствие. Я не планировала делать это и сержусь на себя.

Я плачу не по Хелен или иной возвышенной причине. Я плачу потому, что чувствую: он ускользает. Веревка скользит меж пальцев, руки слабеют. Еще держусь, но за неправильные вещи.

Среда

Соня

Звонок в дверь. Решаю не открывать, но страх гонит проверить, кто там. Гляжу в окно гостиной. Никого. Споласкиваю лицо. Выхожу, пересекаю двор и буквально на дюйм приоткрываю дверь в стене.

— Мы пытались вам дозвониться, но никто не снимал трубку. Подумали, может, телефон неисправен. А номера вашего мобильного у нас нет.

Это сиделка из дома престарелых, где живет мать. Тараторит, не дав мне шанса сказать, что я занята. Пыхтение женщины прямо-таки выводит меня, ее проворные маленькие глазки на пухлой физиономии осуждающе щурятся.

— У вашей матери случился инсульт. Она жива, все обошлось. Не паникуйте. Но старушку перевезли в больницу Королевы Елизаветы в Вулвиче, и мы подумали, что вам стоило бы навестить ее.

Смотрю на гостью. Маленький тонкогубый рот. Очень маленький, словно предназначенный лишь для того, чтобы проталкивать через него слова «жива… обошлось… не паникуйте».

А вот Хелен не жива. Не обошлось. Конечно же, я паникую.

Отвращение отступает, и меня охватывает странное оцепенение. На несколько секунд страх возвращается: чувствую, я готова сознаться во всем. Сказать, что, наверное, не смогу навестить мать, потому что недавно убила человека.

— Так что извините, коль принесла дурные вести.

— Вы же сказали, с ней все в порядке?

— Говорить она может. Приступ был несильный. Но в остальном…

— Благодарю.

Иди ты уже! Проваливай! Женщина не двигается. Стоит пыхтит, лицо красное, будто прогулка в несколько ярдов по аллее едва не доконала ее.

— Извините, милочка…

А это уже почтальон. Вручает мне посылку, улыбается, протягивает свой гаджет со специальным карандашом. Я подписываю, и он уходит, насвистывая. Здесь, за стеной, обычный день. Тетка из дома престарелых так и стоит.

— Большое спасибо, что сообщили. Я проверю домашний телефон. — И захлопываю дверь перед ее носом.