Свадебное платье мисс Холмс - Наталия Миронина

– Настя, прошу не усложняй все. Давай присмотримся друг к другу.

«Отчего же не присмотреться? Ведь уже переспали!» – съязвила я про себя.

– Не гримасничай! То, что было в новогоднюю ночь, – все равно бы случилось. Ты же сама понимала, – прочитал мои мысли Поспелов.

Я понимала, что все его поведение говорило об интересе ко мне. Что я в какой-то степени дала повод. Я кокетничала с ним с самого первого момента нашей встречи. Только причины были тогда совсем другие. Мне во что бы то ни стало хотелось больше узнать о книжке. Наши отношения начались с меня и моего интереса. И все, что случилось потом – приезд Поспелова к нам, его внимание к работе нашего Дома моды, его статья, – это не что иное, как проявление его интереса ко мне. А я все это время им манипулировала. Сама того не подозревая, преследуя совсем личные цели, я заставила мужчину заинтересоваться мной, влюбила его в себя.

– А что привлекло твое внимание? Ведь это потом ты заметил глаза и прочее. – Я вдруг поняла, что другого такого удобного случая поговорить о себе может и не представиться.

Поспелов не мешкал с ответом:

– Моя специализация – французская литература девятнадцатого века. А знаешь, кто главный герой этих книг?

– Кто?

– Провинциал, приехавший завоевать столицу.

– И…

– В тебе было все, чем должен обладать человек, поставивший цель стать «своим» в этом городе.

– И это так бросалось в глаза?

– Да. Как только ты вошла в нашу комнату. Вернее, с первых же слов, которые ты произнесла по телефону. Это была такая характерная интонация, такой верный и узнаваемый тон… И робость, и решимость, и готовность защищаться, и готовность нападать. Москвичи так себя не ведут.

– Хочешь сказать, что я выглядела провинциалкой?

– Я хочу сказать, что увидел человека, который прокладывает себе дорогу. Сам. Без помощи друзей и родных. Без родных, потому что они далеко. Без друзей, потому что у него их нет. И скорее всего не будет.

– Почему это?

– Характер такой. Потом я приехал к вам в Дом моделей. Поговорил с Лидой. Понаблюдал за тобой. За тем, что и как вы делаете. И понял, что не ошибся. Что разгадал тебя сразу.

– И неужели все это показалось таким привлекательным?

– Мне стало жаль тебя – ты жила по законам «военного времени». Главное – выжить любой ценой. Даже самой высокой ценой. Но платила только ты.

– Неправда, Лида…

– Платила ты. Не спорь, ты сама все понимаешь.

Я понимала. Я только-только сама честно в этом призналась себе и неблагородно обвинила в своем жертвоприношении Лиду.

– Все очень непросто. И так все перемешано и спутано, – сказала я с тяжелым вздохом. – И столько еще людей, которые, так или иначе, связаны с нами и с нашей жизнью.

Мне вдруг стало страшно – Поспелов становился ближе, и рано или поздно мне придется рассказать о родителях. О том, как они спились, как они опустились, о том, как мы едва-едва удерживаем их на плаву. Я не готова была к таким откровениям, поскольку считала это только нашим семейным делом.

– Ты многого не знаешь. И вряд мне захочется это многое тебе рассказать, – добавила я.

– Не рассказывай. Но имей в виду: если вдруг сочтешь нужным это сделать – мое отношение к тебе не изменится.

– Хорошо, спасибо.

Мы оба замолчали. Я посмотрела на стопки тканей, которые так и остались нетронутыми, и вдруг захотела уехать с работы. Мне захотелось выйти на улицу, где уже чувствовалась весна, где февраль уже прощался с мостовыми, обнажая их влажную бугристую кожу, по которой уже шагалось легко, несмотря на морозный воздух. Перемены погоды прямо намекали на перемены в моей жизни. От этого соответствия становилось спокойнее – в этом мире не было ничего постоянного, и все в этом мире подлежит пересмотру. Это обстоятельство меня радовало сейчас.

– Что это ты так улыбаешься? – Поспелов нахмурился.

– Я улыбаюсь, потому что совершенно не хочу работать. Я хочу погулять. По городу. Уже сухо, солнечно. Уже пахнет весной.

– Бросай к черту эти тряпки!

– Это не тряпки. Это ткани.

– И в чем разница?

– Понятия не имею.

Я уже стояла одетой, и в руках у меня была сумка, когда услышала за спиной:

– Настя, можно посмотреть юбки и брюки. И приехали фотографы – одно из изданий дает информацию о подготовке… – В кабинет заглянул Димка.

– Дима, у меня сегодня выходной. Внезапный. Объясни Лиде.

Димка, на чьем лице появилась довольная улыбка, приветственно кивнул Поспелову.

– Вопросов нет. Разрулим. Тем более что все соответствует эскизам. Я уже посмотрел.

– Тогда мы ушли. – Я обернулась к Димке. – Лиду предупредишь?

– Хорошо. Но, может?

– Нет, тогда я точно никуда уже не уйду.

Димка рассмеялся – он-то отлично знал, как Лида долго и нудно разбирается с самыми простыми вопросами.

– Ты не замерзнешь? – Поспелов окинул меня взглядом. – Еще морозно!

– Нет, мне отлично!

Мне действительно было хорошо – я шла по городу с человеком, появления которого не ждала, и тем приятнее было его внимание ко мне. Я шла с человеком, отношение которого ко мне мне нравилось. Который был самой большой неожиданностью в моей жизни. Его появление сулило большие перемены, и я была к ним готова.

Мы шли молча. И в этом молчании было гораздо больше смысла, больше значительности, чем в самых задушевных и откровенных разговорах. Мы молчали, как молчат близкие люди – думая каждый о своем, но каждой клеточкой ощущая близость другого. «А наверное, это и есть семейное счастье! – вдруг решила я. – И если я не ошибаюсь, то против брака возражать не стану».

– Настя, ты не занята? Можно к тебе. – В дверь постучалась Лида и подчеркнуто официально обратилась ко мне. Так она делала всякий раз, когда мы ссорились. Надо признаться, что только сейчас, когда мы наконец открыли свое дело, мы начали ссориться. До этого размолвки были пустячные и более десяти минут никто из нас не дулся.

– Да, конечно. – Я старалась не обращать внимание на тон сестры.

– Настя, я хочу тебе кое-что показать. С тем, чтобы вернуться к тому же разговору о тканях.

Я тяжело вздохнула. Оставалось три недели до показа, а Лида упрямо искала материал для свадебного платья.

– Хорошо, покажи.

– Тогда пошли в примерочную.

Мы с Лидой вышли из кабинета, нас проводил взглядом Димка, который сидел в комнате напротив и никогда не закрывал свою дверь. Когда Лида была в дурном настроении, она утверждала, что Дима это делает специально, чтобы быть в курсе всех наших дел.