Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945 - Петер Гостони

Немалую роль играли и подземные коммуникации, которые пронизывали весь город: бомбоубежища подвального типа, туннели метро и система канализации использовались для перегруппировки войск и для подвоза боеприпасов. Тем самым противник преподносил нам множество неприятных сюрпризов. Часто случалось, что наши войска захватывали какой-нибудь вражеский опорный пункт и считали, что бой закончен. Но потом из подземных туннелей неожиданно появлялись разведывательные группы противника, диверсанты или снайперы и вновь начинали сражаться в нашем тылу. Такие действия противника часто ставили нас в тяжелое положение. <…>

Продвижение наших войск к центру Берлина затруднялось еще целым рядом других обстоятельств. В центральной части города находилось очень много бункеров из железобетона. В них могли размещаться от двухсот до тысячи солдат. Мы встречали даже пятиэтажные бункеры высотой до 36 метров, стены которых были толщиной от одного до трех метров. Для полевой артиллерии такие оборонительные сооружения были неуязвимы. На крыше таких бункеров, как правило, были установлены зенитки, которые вели огонь не только по нашим самолетам, но и били прямой наводкой по нашим танкам и сопровождающей их пехоте. [Очевидно, здесь Конев имеет в виду высокие башни противовоздушной обороны, находившиеся в районах Гумбольдтхайн, Фридрихсхайн и в зоопарке].

Эти бункеры… составляли главную опору обороны центра Берлина. Кроме того, немцы оснастили многие пулеметные гнезда железобетонными куполами. Где бы наши солдаты ни наступали, их всегда встречал плотный заградительный огонь. В Берлине имелось большое количество зениток, которые играли очень большую роль в уличных боях и особенно при отражении танковых атак. Наряду с фаустпатронами зенитная артиллерия нанесла нашим танковым войскам наибольшие потери: в ходе Берлинской операции нацисты уничтожили более 800 танков и самоходок, большинство из них во время уличных боев в самом городе. (Всего в ходе Берлинской операции 16 апреля – 8 мая советские войска потеряли 1997 танков и САУ. – Ред.)

Чтобы снизить наши потери, мы изобрели простой, но очень эффективный метод. Мы оснастили наши танки так называемым защитным экраном, который изготавливался из жести или стальных листов. Фаустпатрон, который выпускался по танку, пробивал «защитный экран», а поскольку за ним было пустое пространство, фаустпатрон не мог причинить самому танку никакого вреда. <…>

Фаустпатронами в основном были вооружены батальоны фольксштурма, то есть подразделения, основу которых составляли пожилые люди и молодежь. Эти фаустники, которые почти не имели военной выучки и боевого опыта, были грозными противниками наших войск. Ведь фаустпатрон относится к тому виду оружия, которое легко придает уверенность даже совсем необученному бойцу: он едва успел стать солдатом, а уже способен совершить особенный военный подвиг.

Я должен признать: в основном эти фаустники сражались до самого конца битвы очень хорошо. Они сдавались только тогда, когда у них действительно не оставалось никакого другого выхода. То же самое относится и к офицерам, хотя прежний боевой дух и был ими утерян. Они потеряли всякую надежду. Только горькое ожесточение переполняло их душу и определяло борьбу, которую они готовы были продолжать до тех пор, пока не получали приказ капитулировать.

Казалось, что бойцы фольксштурма были охвачены таким чувством, которое точнее всего можно было охарактеризовать как истеричное стремление к самоуничтожению. Эти защитники Третьего рейха, среди которых встречалось много совсем молодых людей, до самой последней минуты верили и надеялись, что произойдет чудо».

Эти слова маршала Конева свидетельствуют о признании заслуг противника. При этом в случае с защитниками Берлина речь идет в основном о сформированных в спешке разношерстных подразделениях, которые состояли из выздоравливающих, отпускников и военнослужащих различных этапных служб. Вольфганг Каров, унтер-офицер 357-й пехотной дивизии, до 25 апреля находился в отпуске, который он хотел провести в Берлине. Однако уже 20 апреля он был вынужден явиться в одну из берлинских школ для дальнейшего прохождения службы. 23 апреля Каров принимал участие в бою на станции городской железной дороги на Борнхольмерштрассе».

«На площади Герта-БСК-плац мы впервые попали под огонь русских, нам пришлось залечь и принять бой, но постепенно нас оттеснили на улицу Беллерманштрассе. Там мы заняли блок зданий. Жителям пришлось впустить нас в свои квартиры. На противоположной стороне улицы уже закрепились русские, и между нами завязалась ожесточенная перестрелка.

Наш лейтенант и командир боевой группы оказался отличным парнем. Точно так же, как и мы, он понимал, что на часах войны уже было «без 5 минут 12» и что эта война закончится в ближайшие дни. Поэтому все его приказы были хорошо продуманы, и он старался не рисковать людьми без крайней необходимости. <…>

Вскоре мы отступили из занятого блока зданий и отошли к башне противовоздушной обороны «Гумбольдтхайн». Там нас оставили сначала в резерве, и мы смогли познакомиться с внутренним устройством этого огромного бункера ПВО. Мы ощущали, как сильно дрожит бункер, когда все его восемь 128-мм зенитных орудий открывали залповый огонь по русским позициям. Бункер вызывал у красноармейцев огромное уважение.

Тем яростнее русская артиллерия обстреливала стены бункера, поскольку у русской пехоты сначала не было никакой возможности подобраться к бункеру поближе. Зато смерть безжалостно косила ряды отважных зенитчиков. Почти все они были совсем юными парнями в возрасте от 14 до 16 лет! Эти храбрые ребята бесстрашно обслуживали свои зенитные орудия, и многие из них погибли прямо у нас на глазах.

Из нашей находившейся в резерве боевой группы был сформирован ударный отряд, в который попал и я. Мы получили задание организовать доставку сладкой продукции с шоколадной фабрики «Хильдебранд», находившейся на улице Панкштрассе, которая сейчас лежала на ничейной земле. Для выполнения этого задания мы получили по огромному летному рюкзаку и тотчас отправились в путь.

Мы беспрепятственно добрались до фабрики, но там нам пришлось сначала взять под стражу управляющего от НСДАП, так как тот угрожал нам своим оружием и не хотел пускать на территорию фабрики. <…> Без потерь и с туго набитыми рюкзаками мы благополучно добрались до бункера ПВО, где нас радостно приветствовали боевые товарищи.

Следующий приказ, полученный нашей группой, звучал так: отбить у русских захваченную ими станцию городской железной дороги Веддинг. Однако в ночь на 27 апреля мы дошли только до улицы Шёнвальдерштрассе, так как нам не удалось выяснить, где же передний край обороны и кто находится слева и справа от нас. Наш командный пункт разместился в доме № 27. <…>

Неожиданно мы услышали крики «Ура! Ура!» Русские пошли в атаку через железнодорожную насыпь. «Быстрее, бежим отсюда!» – крикнул я своим парням, и мы помчались по лестнице, ведущей из подвала наверх. Наверху нас встретил залп русских реактивных минометов, из-за густого порохового дыма двор был почти не виден. <…>

Короткими перебежками мы добрались до дороги, затем пробежали вдоль Кункельштрассе и свернули на Шёнвальдерштрассе. На Шёнвальдерштрассе нам нужно было перейти через мост Панкбрюкке. <…> Поскольку было около четырех часов утра, то мы различали только тени [других солдат] на другой стороне моста.