Дом наизнанку. Традиции, быт, суеверия и тайны русского дома - Ника Марш

его использовали и в чистом виде. Еще в «Повести временных лет» упоминается о меде: «Хочу жить в Переяславце на Дунае, – говорит князь Святослав, – там середина земли моей… Туда стекаются все блага: из греческой земли – золото, вина, из Венгрии – серебро и кони, из Руси же – меха и воск, мед и рабы». Таким образом, князь Святослав перечислил все главные продукты, которыми торговали русские купцы на протяжении столетий.

Добыча и использование меда диких пчел называлось бортным делом, или бортничеством. Соответственно тех, кто этим промышлял, называли бортниками. До сих пор мы сталкиваемся с фамилией «Бортниковы» – то есть, возможно, потомками тех самых древних сборщиков меда, о которых писали в грамотах князя Ярослава. Владеть бортными угодьями было ценно, престижно, оттого их можно повстречать в перечне имущества князей или их приближенных; бывали бортные угодья и у монастырей. Порча «борти» считалась тяжким преступлением, за которое следовало заплатить очень весомый штраф: «Русская правда» назначала лихоимцам 12 гривен! Если же кто-то попадался на краже пчел, то карался штрафом в 3 гривны. А когда обнаруживали, что при этом пострадали соты, цена могла вырасти в два раза.

«Медовым изобилием» восхищался путешественник Адам Олеарий. В 1639 году он оставил такую запись о своих впечатлениях: «Мед и воск в таком изобилии, что русские, кроме того что потребляют его сами, излишек огромными частями отправляют в чужие земли».

Однако не нужно думать, будто бы в старину использовали только мед диких пчел. Создавать собственные медовые хозяйства, строить улья начали тоже очень давно. Оттого-то ценный продукт обеспечивал тысячи людей, задействованных в его создании, обработке, доставке и продаже.

Как мой садик свеж и зелен!

Распустилась в нем сирень;

От черемухи душистой

И от лип кудрявых тень…

И весь день в траве высокой

Лежа, слушать был я рад,

Как заботливые пчелы

Вкруг черемухи жужжат.

(А. Плещеев)

В Византии и Хорезме с интересом приценялись к льняным тканям, которые везли из русского княжества. Один из видов полотна даже получил название «русской ткани». Торговали и ювелирными изделиями, рыбой, которой были богаты полноводные реки, гончарными изделиями и оружием. Местные купцы продавали практически все, что имело спрос: от иголок для рукоделья до скота и древесины. Самыми крупными центрами торговли на Руси оставались Новгород, Киев и Смоленск. Позднее к ним присоединились Чернигов и Полоцк, Торжок и Владимир.

Название города Торжка уже само по себе говорит о ведении торговли. С XII века его называли или Новый Торг или Торжок, что в конечном счете закрепилось и стало официальным именем населенного пункта.

Сложно представить, но нынешний небольшой, провинциальный, уютно-милый Торжок когда-то был важным центром сбыта. Он даже чеканил собственную монету!

Многократно разоренный, сожженный дотла, он тем не менее сохранился до наших дней. При Иване III вошел в состав Московского княжества. А когда построили Петербург, стал настоящим перевалочным пунктом на пути из столицы в Москву.

Кем они были – эти первые русские купцы, что вели дела в Торжке и Новгороде, в Смоленске и Рязани? Вошли ли они в историю?

Конечно, вошли! В былинах сохранилось имя Садко – легендарного героя, который испытал на себе огонь, воду и медные трубы. Был гусляром, а затем стал торговым человеком. Разумеется, история Садко – это вымысел, но в его биографии много черт настоящего купца.

Ну а самым знаменитым купцом русского Средневековья по праву считается Афанасий Никитин[42]. Тот самый, что совершил «Хождение за три моря», добрался до Индии и вернулся обратно.

Он, сын крестьянина, оказался в Индии за тридцать лет до Васко да Гамы. Таким образом, имя Никитина можно смело ставить в ряд самых знаменитых путешественников в мире. Почему его называли Никитин? Все просто: так звали отца Афанасия. Вот и получилось – Афанасий Никитин сын. Именно так величали мужчину в XV столетии. Известно, что в 1468 году он начал свой путь от Спаса Златоверхого, главного собора в Твери, уничтоженного впоследствии в XX веке и восстановленного в XXI. К слову, Никитину в Твери установлен большой и очень красивый памятник – словно купец стоит на носу ладьи и собирается отплыть в дальние края. Правда, в реальности Афанасий отплывал с другого берега Волги.

В такие странствия отправлялись, заранее зная, что они могут растянуться на годы. В отсутствие современной инфраструктуры и мер безопасности каждый купец XV века рисковал возвратиться, когда его дети уже подрастут, или не вернуться вовсе. Грабежи купеческих караванов случались нередко. Афанасий Никитин тоже подвергся нападению в устье Волги. Затем его путь лежал в Дербент, а возле Тарки купцы (наш путешественник был не один) попали в плен.

Освободиться Никитин смог после того, как обратился к московскому послу, Василию Папину. Тот провел непростую дипломатическую игру, прежде чем купцы получили свободу. Существовал для Никитина и риск обращения в чужую веру – на этом очень настаивали его новые знакомые.

«Но Господь Бог смиловался… и не отнял от меня, грешного, своей милости, не повелел погибнуть в Чунере с нечестивыми, – писал Никитин. – Накануне Спасова дня приехал Магмет Хоросанец, я к нему с челобитьем, чтоб похлопотал обо мне, и он поехал к хану и отпросил меня, чтобы в свою веру меня не обращали…»

Еще удивительнее было оказаться купцу в Индии, в стране с «84 верами», как описывал он в своем произведении. И только после он отправился домой. Однако судьбе было угодно, чтобы Афанасий Никитин не добрался до родных мест. Он умер под Смоленском осенью 1474 года. Таким образом, его путешествие растянулось почти на 6 лет.

Купцы, сопровождавшие его, сохранили рукопись Никитина, и она была внесена в Летописный свод 1489 года. Затем попала еще в две летописи. Благодаря этому мы и сейчас можем прочесть о странствиях нашего знаменитого русского путешественника.

Фамилия Афанасия, как было сказано выше, была в целом и не фамилией в нашем современном понимании, а отчеством. Рядовое явление для выходца из крестьянской среды. Любопытно, что большинство купеческих фамилий сформировались совсем по другому принципу – от прозвищ. Носители фамилий Востроглазов, Переметный, Шумов наверняка удивятся, если узнают, что обрести их помогли прозвища далеких предков. В произведении «В лесах» Павла Ивановича Мельникова-Печерского есть персонаж, которого все называли Лохматый. Превратившись в купца, бывший крестьянин записался как… Лохматов.

Некоторые фамилии так привычны нашему слуху, что уже и не определишь, откуда