Еще не поздно. Время собирать камни - Павел Дмитриев

На секунду над импровизированным столом повисло молчание.

– И все?! – первым смог высказать единое мнение Фома Васильевич. – За форточки? Три года? Директору? Да быть такого не может!

– Еще как может. – Хитрый татарин аккуратно зацепил из тарелки крупный лист капусты, но перед тем как закинуть его в рот, все же поделился второй частью истории: – У нас ведь самое страшное, это под горячую руку большому начальству попасть. Голову даю на отсечение, директор про дурацкие форточки и не слышал никогда. Но… посудите сами, не начальника же участка со слесарями-бухариками сажать, если дело до ЦК дошло?

– Знакомо, – сочувственно хмыкнул Сан Саныч. – Стуканул, поди, какой-нибудь обиженный балбес, и хрясь, бац, ни с того ни с сего пошли зону топтать. Нет, ну надо же, директора целого объединения да за форточки.

– Да ты просто колдун! – не удержался от восклицания Ильшат. – К ним на практику прислали студента-комсомольца с радиофака ЛПИ, которому, на беду, преподы твердо вбили в голову зависимость качества от чистоты помещения. Вот он и принялся жаловаться. Сначала по-хорошему теток совестил, да они его мигом на фиг прокатили. Не унялся, пошел к начальнику участка. Тому бы подумать да принять меры, но побоялся с бабами сволочными цапаться. Студента за живое взяло, накатал докладную начальнику цеха и в профком. Но этим дуболомам, видать, форточки смешным поводом показались, так что посоветовали салаге не лезть, куда не просят, покуда морда цела. Вот комсомолец в отчаянии и отправил письмо в ЦК, прямо товарищу Шелепину. И тут такое началось! Короче, голов полетело не сосчитать, кто просто с работы, кто из партии, а кто и под суд. А практиканту, говорят, награду вручили.

– И волчий билет в придачу, – проворчал Сан Саныч. – Ему же теперь на нормальную работу не устроиться!

– Нечего халтурщиков прикрывать! – хлестко ударил кулаком в ладонь владелец четыреста второго. – Да при Сталине за такое вообще стреляли! Зато порядок был!

– Вот так и перестреляли всех, кто поумней, а теперь автозаводы у итальяшек покупаем, – зло бросил в ответ Профессор. – Погодите, еще закрутят у нас гайки при Шелепине, будем по ночам вздрагивать, как дверь в подъезде хлопнет!

«Мы ведем репортаж со стадиона Уэмбли! – прервал начинающуюся перепалку комментатор. – Буквально через несколько минут будет дан старт супермарафонской гонки Лондон – Мехико! Участникам гонки предстоит…»

Камера тем временем медленно перевела фокус с нескончаемого поля, заполненного разрисованными рекламой автомашинами, чуть дальше, направо, где возвышался стартовый портал с перетяжкой «Daily Mirror – World Cup Rally». Оператор явно старался показать признанного фаворита будущей гонки – Ford Escort 1850GT[247]. Одна из машин как раз готовилась к старту.

– Вовремя, – усмехнулся Ильшат, подтягивая поближе к себе сковородку с успевшей подрумяниться картошкой. Нескончаемые споры «о политике» изрядно ему надоели, и он вбросил новую тему: – Василич, как думаешь, на чем наша команда поедет?

– На «москвичах», на чем же еще? – возмутился непониманию очевидного Профессор. – Уже сколько гонок наши на них выиграли!

– Без «Волги» никак не обойдется! – решительно рубанул воздух рукой Сан Саныч. – Помните, шесть лет назад ребята на них в Монте-Карло замечательно отъездили?

– Как на следующий год ни одна машина до финиша не добралась, – возразил Федот Васильевич, – так и кончилось все участие[248].

– Так я ж про что и толкую! – не стал возражать бригадир слесарки. – Слыхал тут давеча, директор нашей автобазы, товарищ Павлов, уже в этом году новый ГАЗ-24 ждет. Давно пора, сколько их можно испытывать![249]

– Сейчас как раз все и покажут, – скромно и тихо вставил Роман. – Только не слышно них… ничего, погромче бы немного сделать…

Телекомментатор с микрофоном в руках между тем наконец-то добрался до расположения советской команды. Махнув для верности рукой в сторону неожиданно высоких и огромных, ни на что более не похожих универсалов, он прокричал, стараясь перебить звук десятков работающих моторов:

«И вот мы добрались до главного сюрприза соревнования! Команда СССР на этой гонке представит всему миру новейшую модель «Спутник» Миасского автозавода!»

– Что это?!

Такого дружного мужского рева гаражный тупичок не слышал со времен выигрыша женой Сан Саныча пяти тысяч рублей по облигации трехпроцентного займа – в аккурат через неделю после развода.

…Серпантин дороги неторопливо разворачивался вверх, позади остались Уанкайо, древняя столица Перу, ее грязные окраины, убогие жилища перуанских горняков, а чуть дальше – скудные пастбища и идущие по обочинам босые индейцы с чудовищными грузами на головах. На высотомере четыре тысячи триста метров, уже совсем рядом перевал Тиклио[250], его уже можно разглядеть между космическими шпилями Кордильер, украшенных сверкающими бриллиантами льда. Слаломные «шпильки» трассы одна за другой ложатся под колеса «Спутника» Сергея Тенишева[251], поворачивающего лицо то одной, то другой стороной под ослепительно-белые лучи безжалостного солнца. Однако избавиться от жара просто, стоит лишь немного опустить стекло, и холод высокогорья немедленно цепляется острыми когтями в мокрую от пота спину. Пусть не скоростной участок, все одно расслабляться чревато, пары дней не прошло, как слетел в пропасть Triumph Эндрю Коуэна.

Когда-то тут проходила мощенная тесаным камнем дорога древних инков, но теперь ее следов не найти под разбитым гравием, только череда тоннелей да ажурная паутина прямых как стрелка мостов напоминают о колоссальном человеческом труде, ныне попавшем под колеса грузовиков американских горнодобывающих компаний. Их многолитровым двигателям нет дела до мнения некоторых профессионалов автоспорта о непреодолимости подобных перепадов высот, давлений и температур серийными автомобилями. Впрочем, сомнения не напрасны: из почти сотни стартовавших машин на ходу хорошо если три десятка, и большая часть потеряна именно в Андах[252].