Еще не поздно. Время собирать камни - Павел Дмитриев

Впереди же колыхалось огромное стадо овец, разных, темных, светлых, в пальто, телогрейках и даже каракулевых шубах. То тут, то там из-под общей массы виднелись горделиво вытянутые вверх сквозь пыжиковые шапки рожки козлов-начальников. Иногда казалось, что за злобно блеющими мордами проглядывают легко узнаваемые человеческие лица, но стоило только присмотреться попристальнее, картина сразу размывалась и оставалось лишь мелькание бессмысленных глаз. Все было готово к походу, но вдали, на самом краю поля, стеной стоял темный густой лес, из-под веток которого то и дело выглядывали волки, лисы и медведи, поразительно похожие на капиталистов с карикатур «Крокодила».

Александр Николаевич колебался, неизвестность стальным обручем сжимала его горло. В поисках решения он в очередной раз оглянулся по сторонам, но вместо советчиков увидел только овчарок, почему-то одетых в военные мундиры.

Волнение нарастало, казалось, еще немного, и его можно будет потрогать прямо руками… Широкий луч яркого солнечного света упал откуда-то сверху, на мгновение ослепив глаза. Тут же пришли спокойствие и понимание буквально всего, что было, есть и может быть на свете. Шелепин резко взмахнул над головой кнутом и прокричал рвущиеся прямо от сердца слова:

– Вперед, товарищи! Еще не поздно! Все на новое пастбище!

И проснулся.

Как повелось, с первыми весенними проталинами по неудобьям и пустырям Москвы и Подмосковья повылезали подснежники. Но куда там знакомым всем по детским сказкам белым цветам, их с хорошим отрывом успели опередить многочисленные автолюбители, предпочитающие ставить свою «ласточку» зимовать в гараж, на подставки-пирамидки для сохранения упругих свойств подвески и во избежание трещин в резине шин. Почтенные отцы семейств, а часто и их сыновья, зятья и прочие внуки дружно отгребали от тяжелых, тронутых ржавчиной дверей остатки сугробов, раскладывали на залитом отработкой куске фанеры гаечные ключи, стекляшки, резинки и прочие хитрые железки, то есть готовились к новому сезону поездок по пыльным советским дорогам. Длинные ряды металлических коробок наполнялись гулом голосов, лязгом металла, судорожным кашлем, а потом и ревом прогреваемых моторов… Так просыпалось от зимней спячки особое мужское гетто, насквозь пропитанное атмосферой соленого слова и наигранного цинизма, попасть в которое женщины могли только под покровом ночи, тайно, для короткой любви на заднем сиденье железного друга.

Надо понимать, самое главное в архипелаге «Гараж» не ремонт автомобиля или хранение припасов, куда важнее компания. Великий повод не нужен: кто-то, покопавшись для вида под капотом своего сокровища, созывает соседей: «Тут мне свояк с Харькова шмат сала послал». Инициативу мгновенно подхватывает сосед: «Я с осени бабкин первач забыл в яме. На корице!» Спустя несколько минут на подсохшем от грязи пятачке щебня весело пыхтит дачный керогаз, на сковородке подрумянивается картошка со шкварками, а на старой газете вокруг пыльной бутылки громоздятся круто просолившиеся за зиму огурцы и помидоры, перекисшая капуста, порезанный основательными кольцами проросший лук… Более чем привычная картина для двух часов пополудни в погожий субботний день!

Девятнадцатое апреля тысяча девятьсот семидесятого года не стало исключением.

С трудом дождавшись, когда в общий котел ляжет последний продукт, бригадир слесарки с экспедиционной автобазы Академии наук Сан Саныч, изрядно раздувшийся в животе, но еще крепкий мужик лет сорока, а заодно признанный авторитет гаражного тупичка, открыл собрание, выдернув крепкими желтыми зубами пробку из бутылки:

– Ну, с почином, мужики! – Он быстро, по-хозяйски, обнес чуть коричневатой жидкостью разнокалиберную тару соседей. – И за твой фиг в стакан, Василич, чтоб держал!

Странный на первый взгляд тост не вызвал удивления: все присутствующие прекрасно знали, что «стакан» – на самом деле корпус маслофильтра с двигателя новехонького «Москвича 412». Ну, «фиговым» он стал после поездки на рыбалку, во время которой и произошла досадная встреча березового пенька с некстати выступающей вниз частью автомобиля. В результате которой тонкий, выфрезерованный под резиновое уплотнение бортик силуминовой детали скололся по краю, открыв дорогу маслу – разумеется, с самыми неприятными последствиями.

– Благодарю, – Фома Васильевич, он же Профессор (а точнее, доцент и кандидат химических наук), шутливо приподнял щегольскую рюмку розоватого стекла в плохо оттертых от масла пальцах. – Наши институтские ребята все заварили по науке, в аргоне. А вот тому дятлу, кто придумал ставить фильтр снизу и спереди, я бы в лоб дал! Чуть не полмашины раскидать пришлось, чтобы подобраться, хорошо хоть прикипеть ничего не успело за два-то года!

– Наворотили в четыреста двенадцатом инженера, ничего не скажешь, – охотно потоптался на мозолях соседа владелец старенького «Москвича-402». – То ли дело мой фашист[238], тихий, потому как клапана снизу и регулировать их не надо, уже почти сотню прошел, а только автол поджирает, так его и не жалко, по двадцать-то копеек за литр…

– Умеют немцы… – негромко добавил Роман, молодой, только что из школы парень, но сразу замялся.

Мало того что они с приятелем робели, впервые попав в столь солидную компанию, так еще чинили они вторую неделю именно «трофей», вернее сказать, пытались всунуть в перешедший по наследству автомобиль купленный по дешевке «победовский» двигатель вместо в хлам разбитого родного. Объем работ явно превосходил их силы и знания, но ребята об этом все еще не догадывались, а потому всерьез планировали все лето гонять с девчонками на пляж.

Впрочем, смущение не продлилось долго, парень вспомнил, что его автомобиль имеет к Германии лишь косвенное отношение, поэтому быстро продолжил:

– Нет чтобы деду «опель» припереть с войны, так угораздило на «Бьюик» Супер Восьмой[239]. Да еще «маде ин Хангари»! Красивый, сволочь, и тогда новый, всего и проездил десяток годочков, а там раз, и амба! А нам сейчас…

– Ладно вам, – возразил Ильшат, высокий и нескладный программист лет тридцати пяти. – Скоро у нас свои иномарки будут, ВАЗы вот-вот продавать начнут[240]. Да еще, говорят, первые полсотни тысяч из итальянских деталей! Татарин хитрый, да, – он шутливо подтянул пальцами уголки глаз, превратив их в узкие щелочки. – Моя старую ласточку третьего дня продал, денег у тещи занял, сейчас ждет открытку из автомагазина. И все знаете, почему?

– И нужна тебе такая обуза, – фыркнул Профессор, устраиваясь поудобнее на колченогом табурете. – Двигатель-то куда слабее моего будет[241], так что бери четыреста двенадцатого, я слышал, нынче тем, кто с ЭВМ на «ты», в очереди не отказывают.