Война 2020. И летели наземь самураи... - Ральф Питерс

— Мерри, — сказал он, отвернувшись на мгновение от монитора.

— Да, сэр, — сказал Мередит. Он быстро начал выводить остальных в узкий проход, ведущий в кабину пилота. Хэнк Паркер вышел первым и направился в кабину, так как он имел право управлять самолетом и сейчас мог спокойно отдохнуть в удобном кресле Тейлора.

После некоторого замешательства все вышли из командного отсека и закрыли люк.

— Господин президент, я один.

Мэддокс кивнул, слегка покусывая нижнюю губу. Было очевидно, что он старается справиться с потрясением от вида шрамов Тейлора и оценить ситуацию.

— Полковник Тейлор, — сказал он. Он говорил так, как говорят жители южных штатов. — Мне не хотелось смущать вас в присутствии ваших подчиненных… однако мне кажется, что задача" которую вы в настоящее время выполняете, возможно, была плохо продумана.

Тейлор даже не моргнул глазом. Он готовил себя к этому заранее.

— Почему, господин президент?

Мэддокс, казалось, был удивлен. Тейлор слышал, как невидимый на экране человек сказал:

— Вам не надо ничего ему объяснять, господин президент. Вам надо только приказать ему поворачивать назад, и он обязан повиноваться.

— Полковник Тейлор, — продолжал Мэддокс. — Я боюсь, у нас нет времени на то, чтобы объяснить вам все наши… соображения. Я приказываю вам немедленно прекратить выполнение задания.

— Господин президент, — сказал Тейлор в отчаянии, хотя он изо всех сил старался скрыть это отчаяние. — Мы уже находимся в районе цели. Через час…

— Полковник, я не собираюсь спорить с вами. Лучшие умы в Вашингтоне посоветовали мне остановить все то, что вы собираетесь там делать. Поэтому разворачивайтесь и возвращайтесь туда, откуда вы начали выполнение этой операции. Вы уже хорошо поработали, и могу уверить вас, родина будет признательна вам.

— Нет, — сказал Тейлор.

Мэддокс посмотрел на него, не веря своим ушам.

— Что вы сказали?

— Нет, господин президент, я не прерву выполнение операции. Я считаю, что люди, которые не понимают ситуацию здесь, в этом районе, дают вам плохие советы. Я никогда раньше не отказывался выполнять приказы президента. Но сейчас я четко вижу свой долг. Я собираюсь продолжить выполнение этой операции в соответствии с приказом, полученным от президента Уотерса.

— Боже, полковник, что вы собираетесь делать?

Тейлор отключил стратегическую линию связи. Затем он снял защелку шифровального блока, отсоединил его и изо всех сил ударил им о заднюю стенку, затем вставил блок на место и защелкнул держатель, как будто ничего не произошло. Прощай, Вашингтон.

Он пошел вперед, открыл внутренний люк, ведущий к проходу в кабину пилота.

В тусклом свете столпившиеся там офицеры выглядели смешно, они сгрудились в кучу, как ученики школы, затевающие какую-то шалость. Тейлор чувствовал неприятный запах, идущий изо рта Козлова.

— Джентльмены, — сказал Тейлор. — Президент Соединенных Штатов умер сегодня утром естественной смертью. Вице-президент принял присягу и взял на себя президентские полномочия. Трудностей переходного периода не было. Теперь, — он нагнулся, чтобы помочь Райдеру выбраться из толпы людей, в которой он стоял, — мы должны начинать выполнение операции.

Мэддокс сидел, выпрямившись, как струна. Он не помнил, когда он был вот так зол в последний раз. Оказалось, это было несколько десятилетий назад.

— Ну. — Он оглядел комнату, испытывая отвращение от того беспорядка, который он унаследовал. — Вы слышали, что он сказал. И что, черт подери, вы собираетесь с этим делать? — Он взглянул на госсекретаря, затем на председателя Комитета начальников штабов. Старый генерал удивленно покачал головой. "Ему придется уйти, — подумал Мэддокс. — В свое время, конечно. Нельзя немедленно начинать вычищать всех, кого назначил Уотерс".

— Господин президент, — начал госсекретарь, — возможно, мы могли бы предупредить японцев. Объяснить им, что это не санкционированная нами акция.

"Совершенно никчемные люди, — думал Мэддокс. — Как только Уотерс справлялся с такой безнадежной шайкой".

— Господин госсекретарь, — начал Мэддокс, лениво растягивая слова, как будто сейчас был страшно жаркий, летний день. — Вы можете уговорить меня на многое. Но вы не сможете убедить меня в необходимости выдавать противнику наших солдат, и то, что это сумасшедший уродливый сукин сын, не имеет значения. У кого еще есть разумные идеи?

— Военный суд, — предложил кратко председатель Комитета начальников штабов.

Мэддокс взглянул на него.

— Генерал, — произнес он так, как будто это слово состояло только из двух слогов, — я имел в виду более срочные меры.

Председатель покачал головой.

— Слишком поздно, сэр. Мы даже не можем остановить их. Я знаю полковника Тейлора. Он прикажет всем работать на одной линии связи и спрячет ее путем перестройки частот. С военной точки зрения… Боюсь, мы можем только ждать и наблюдать. И надеяться на лучшее.

Мэддокс пришел в ужас.

— Черт подери, — сказал он. — Ответьте мне на один вопрос, и мне нужен правдивый ответ. Есть ли у этого сукина сына хоть один шанс из тысячи?

— Да, у него есть шанс, — сказал председатель. — Именно один, может, два, учитывая, что это Джордж Тейлор.

Президент Мэддокс чувствовал себя несчастным. Да, это было неблагоприятное начало его президентства, и даже если оно закончится в январе с введением в должность нового президента, представителя другой партии, он не собирается навлекать на себя позор, которого можно избежать.

— Ну что ж, — сказал он с отвращением. — Клянусь перед Богом, я просто не знаю… — Он смотрел на госсекретаря, но обращался ко всем присутствующим в комнате. — Я скажу вам, что мы будем делать. Если ему эта операция не удастся и он вернется живым и станет болтать, то мы отдадим под суд его и всех военнослужащих, участвовавших в ней. — Мэддокс откинулся на спинку стула. Впервые за весь день он чувствовал себя так, как будто действительно управлял ситуацией. — С другой стороны, если этому сукину сыну удастся выполнить задание и он задаст им жару, все присутствующие в этой комнате забудут о том, что этот разговор имел место. Вы меня поняли?

Валя вошла в бар гостиницы. Крепко держа свою сумочку, чтобы унять дрожь в руках, она оглядывала мрачное помещение, прислушиваясь к гулу голосов уже пьяных в этот ранний час мужчин и продажных женщин. Сегодня американцы были одеты в военную форму и казались более подтянутыми. Из темноты вдруг раздался громкий смех, но он показался ей натянутым и официальным. Она не видела ни одного знакомого лица.

Это невозможно. Это невозможно.

Она села за стойку, стараясь сохранить грациозность и привлекательность. Но это было невероятно трудно. Тело от побоев следователя болело, и небольшое сиденье казалось очень неудобным.