Кризис - Генри Киссинджер

– это дрянь собачья, потому что они пытаются… я вчера сказал Кромеру. Я сказал: то, что вы потеряете в Египте, не сравнится с тем, что вы потеряете в Саудовской Аравии, если ситуация будет становиться все хуже и хуже. Что касается срочной конкретной проблемы, когда англичане ведут себя плохо, они просто пассивно сидят и собираются с силами; они ничего не формируют. Но в самом срочнейшем плане Садат действительно занял негативную позицию, но они даже не пытались убедить его, и они не хотели ничем рисковать. Мы могли бы сделать то, что Вы предлагали вчера, предложив прекращение огня, если бы мы могли заставить Великобританию и Францию делать то, что им говорят. Но обращаться в Совет Безопасности с резолюцией, когда только два члена поддерживают ее, а еще один член, возможно, поддерживает ее, – равноценно самоубийству.

Н: Да, я понимаю.

К: Но к концу дня эта ситуация станет намного яснее, потому что сражение сейчас идет на Синае, что бы ни происходило в Сирии и на Синае, сражения просто не могут быть чрезвычайно затяжными, потому что снабжение обеих сторон должно осуществляться с достаточно длинного расстояния.

Н: Бои в пустыне не затяжные, мы это знаем, они быстро проводятся. Другой момент, на который я собирался обратить внимание, что мы делаем в плане снабжения?

К: Если бы я мог позвонить Вам через час – у меня встреча, которая начнется сейчас.

Н: Хорошо.

К: В ходе которой я смогу получить для Вас точный отчет. В основном то, что мы пытаемся сделать, – это прекратить полеты военных самолетов с завтрашнего дня и ввести коммерческие чартерные рейсы.

Н: Да, да. Как я, однако, уже сказал, это должны быть конкретные данные. Я имел в виду, что нас будут обвинять как за три самолета, так и за триста, но мы не дадим русским свободы рук. С другой стороны, это убийственный курс, я знаю, но то, что я имел в виду, Генри, у меня не хватает терпения в отношении того, что мы отправим пару самолетов, даже если они несут на себе каких-то шестьдесят…

Н: Я хочу сказать, что если… когда мы собираемся сделать шаг, это будет стоить нам… где-то там запредельно. Я не думаю, что нам будет чертовски дороже стоить, если мы пошлем больше, и – я должен подчеркнуть Вам, что я думаю, что то, как это было решено с точки зрения наших обстоятельств, – я хочу, чтобы в любых будущих заявлениях от имени Макклоски звучало, что мы совершаем поставки, но только с целью поддержания баланса, чтобы мы могли создать условия, которые приведут к справедливому урегулированию. Дело в том, что, если Вы так не говорите, все выглядит так, будто мы совершаем поставки, чтобы война продолжалась бесконечно, а это несостоятельная позиция.

К: Верно. Верно. Если этого не было сказано раньше, мы обязательно скажем это сегодня.

Н: Основная мысль заключается в следующем: цель поставок – не просто разжигать войну; цель [состоит] в том, чтобы поддерживать баланс, который, кстати, весьма точен в данном случае, а затем – потому что только при балансе в этой области может быть достигнуто справедливое урегулирование, в котором не побеждает ни та, ни другая сторона. Это действительно именно то, о чем мы говорим.

К: Верно, господин президент.

Н: Но теперь о русских…

К: Я ожидаю услышать официальный ответ русских. Вчера вечером я не смог поговорить с русскими до 22:00. И я дал им действительно потрясающий…

Н: Мы не можем заниматься их защитой почем зря…

К: Если они ничего не делают.

Н: Если они ничего не делают. Теперь в основном вот то, что они сказали. Я думаю, что им нравится политика кондоминиума [навязывание американо-советских решений]. Британцы отошли в сторону, что должно произойти, так это то, что, даже если израильтяне будут визжать, как резаные свиньи… мы должны сказать Добрынину… мы должны сказать, что русские… что Брежнев и Никсон уладят этот проклятый вопрос. Это должно быть сделано. Вы знаете это.

К: Да. Абсолютно верно.

Н: Если до него дойдет, я думаю, может быть ему это даже понравится. Я позвоню Вам через час… Вы позвоните мне через час.

К: Как только закончится заседание ВГСД. Хорошо, господин президент.

Н: Пока. Хорошо.

ПРЕЗИДЕНТ – КИССИНДЖЕР

Воскресенье, 14 октября 1973 года

11:10 утра

К: Здравствуйте, господин президент.

Н: Привет, Генри. Я поговорил с Алем [Хейгом] и получил небольшую информацию, потому что мне пришлось обсудить с ним еще кое-что.

К: Так.

Н: И я рад слышать, что мы напрягаем все наши силы.

К: О, это масштабный воздушный лифт, господин президент. Самолеты будут приземляться каждые пятнадцать минут.

Н: Да Вы что! Добились, чтобы они стали летать туда. И единственное добавление, которое я сказал… я сказал им проверить европейский театр военных действий, чтобы посмотреть, есть ли какие-нибудь из тех меньших самолетов, которые им нужны, и отправить их туда, чтобы они могли возместить свои потери самолетов. И еще одна вещь – эти большие самолеты, вы можете погрузить туда некоторые из этих хороших танков, эти танки «M-60», если это необходимо, если это будет иметь какой-то хороший эффект, и поставить несколько штук туда тоже.

К: Верно, господин президент.

Н: Итак, другими словами, не надо – если мы собираемся это сделать – не жалейте лошадей, просто позвольте…

К: На самом деле с большими самолетами, г-н президент, у нас тоже есть гибкость. Мы можем в них разместить «Скайхоки».

Н: Вы имеете в виду загрузить их в самолет?

К: Да. Я не думаю, что есть [другой] выход, – ни одна страна их не пропустит через свое воздушное пространство.

Н: Хорошо. Сколько штук может взять большой самолет?

К: В него можно поместить штук пять-шесть.

Н: Хорошо, поставьте несколько «Скайхоков»; сделайте это тоже. Вы понимаете, о чем я. Если нас подвергнут критике из-за этого, что ж, пойдем на это.

К: Я думаю, что это правильно. И я думаю, господин президент, мы обсуждали это в группе… я думаю, уже после того, как Аль ушел, мы можем предложить прекратить воздушные перевозки, если русские сделают это после подписания соглашения о прекращении огня.

Н: Совершенно верно. Я думаю, нам следует сказать – я думаю, теперь должно идти личное послание. Я имею в виду, что Вы отправляли послания, но одно должно быть от меня к Брежневу.

К: Все, что я отправляю, идет от Вашего имени.

Н: Хорошо. Но я