Чужие сны и другие истории - Джон Ирвинг

Минна осторожно постучала в дверь комнаты Селесты и услышала (или подумала, что услышала) сонное: «Войдите». Она открыла дверь и в нерешительности застыла на пороге, поскольку в комнате царила почти полная темнота. Лишь на столе горела старенькая шаткая лампа, льющая скудный свет на спинку мягкого стула. Как и большинство угловых комнат спального корпуса, комната Селесты не была ни квадратной, ни даже прямоугольной. Любая симметрия казалась здесь случайностью. В комнате было пять углов, и в каждом потолок почти соединялся с полом, образуя нишу. В одной из ниш стояла кровать (правильнее сказать, койка). Новая хозяйка комнаты попыталась отгородить свою спальную норку от остального пространства комнаты. К стенной лепнине крепилось тяжелое ярко-красное покрывало. Край покрывала шевелился, и Минна подумала, что у Селесты открыто окошко над кроватью. Вся комната продувалась прохладным вечерним ветром, и тем не менее в ней ощущался тяжелый, пряный запах, похожий на запах мускуса. У Минны он пробудил довольно странное воспоминание. Прошлым летом, когда брат приезжал в Бостон, они ходили на развлекательное представление. Название давно вылетело из памяти. Зато Минна помнила, как поздним вечером они ехали обратно в пустом вагоне метро и на одной станции в вагон вошла крупная женщина в аляповатом цветастом платье и грузно села. Минну с братом от пассажирки отделяло пять пустых мест. Она принесла с собой все запахи душного летнего вечера, сильного дождя и поднимающихся от земли испарений. В вагоне запахло так, как пахнет, если в жаркий летний день открыть дверь погреба с земляным полом, куда не заглядывали с зимы.

— Селеста! — шепотом позвала Минна.

Из-за покрывала вновь донеслось бормотание и прилетела новая волна возбуждающего и какого-то тревожащего запаха. Минна слегка отодвинула край покрывала и в слабом свете увидела крупное рослое тело Селесты, спавшей в странной позе. Подушка находилась у нее на уровне лопаток, голова была откинута назад, шея казалась длинной и изящной, несмотря на выступавшие жилы, тянувшиеся к высоким изогнутым ключицам (все это открылось взору Минны даже при таком скудном освещении). Груди Селесты были полными и крепкими, без признаков обвислости: они стояли, а не клонились к подмышкам. Только сейчас Минна поняла, что ее новая помощница спит обнаженной. У Селесты были тяжелые широкие бедра с плоскими симметричными впадинами в области таза. Невзирая на определенную тяжеловесность каждой части ее тела — тела сильной крестьянки с толстыми икрами и крутыми бедрами, — из-за своих невероятно длинных ног она казалась почти худенькой. Минна вновь позвала Селесту, на этот раз громче, но едва услышала свой голос, как тут же пожалела об этом. «Как неловко почувствует себя эта женщина, если вдруг проснется и увидит здесь меня», — подумала Минна. И тем не менее она не ушла из комнаты. Это громадное тело, внушающее ужас своей скрытой силой и подвижностью, буквально пригвоздило к себе взгляд Минны. Селеста слегка шевельнулась. Движение началось с ее рук. Она согнула широкие, плоские пальцы, будто хотела удержать раненого зверька. Затем ладони Селесты повернулись, и пальцы впились в простыню, оставляя складки. Минне захотелось протянуть руку и успокоить эти ладони, пока они не разбудили их хозяйку, однако ее собственные руки и все тело застыли в неподвижности. Селеста повернулась на локте, выгнула спину, и руки коснулись ее широкого плоского живота. Медленно и поначалу легко, затем все быстрее и сильнее Селеста начала тереть свой живот. Руки двигались к тазу, пощипывая кожные складки; затем они переместились на бедра, разошлись по талии, опустились под ягодицы, после чего поднялись к пояснице. Селеста приподнялась, снова выгнула спину, теперь уже круче; жилы на шее напряглись и сильнее проступили под кожей, а губы, всего мгновение назад плотно сжатые, округлились в бессознательную улыбку. Селеста открыла глаза, моргнула, ничего не увидела (Минна увидела лишь белки ее глаз) и снова их закрыла. Ее тело расслабилось, погрузившись в матрас. Похоже, сон Селесты перешел в более глубокую стадию. Руки скользнули под бедра и там замерли. Минна попятилась назад, опустила полог. Потом она погасила настольную лампу и на цыпочках вышла из комнаты, постаравшись как можно тише прикрыть за собой дверь.

Минна вернулась к себе. С полки ей улыбались яркие этикетки баночек с экзотической едой. Она села и стала их разглядывать. Ею вдруг снова овладела усталость, но уже не столь приятная. Конечно, было бы здорово пригласить миссис Элвуд и Селесту на фильм и угостить их деликатесами из далеких стран. Но у нее только одна вилка для такого вида пищи. Даже если придет только миссис Элвуд, не будут же они есть одной вилкой на двоих! Минна вспомнила также, что у нее даже нет консервного ножа. Конечно, можно обойтись без угощения и просто позвать миссис Элвуд на фильм. Но Минна чувствовала себя настолько утомленной, что просто сидела, не двигаясь, на месте. Она думала, что Селеста выглядит гораздо моложе сорока одного года. Конечно, свет там никуда не годился, а во сне, как известно, морщинки на лице разглаживаются. Но действительно ли Селеста спала? Если это сон, то какой-то очень странный. А какие черные у Селесты волосы! Возможно, крашеные. Должно быть, бедняга хлебнула в жизни. Где бы эта женщина раньше ни работала, измоталась она изрядно. И все же Минне было не преодолеть чувства неловкости, которое охватило ее в комнате Селесты. Чем-то это напоминало чтение чужого письма. (Неловкость — основное чувство, которое Минна очень часто испытывала за других и почти никогда — за себя. Степень неловкости измерялась лишь продолжительностью испытываемого состояния.)

Минна решила, что не нужно раскисать, а лучше заняться делом. Позвать миссис Элвуд на фильм, сходить на кухню за консервным ножом и поискать там похожую вилку. Когда миссис Элвуд придет, можно будет спросить у нее имя Дорогуши. Но воспитательница наверняка спросит ее про Селесту — познакомились ли они. И что сказать в ответ? Сказать: «Да, хотела познакомиться, но Селеста спала»? Тогда Селеста узнает, что Минна у нее побывала. (Не надо было трогать лампу!) А может, сходить туда и снова включить лампу? Поразмышляв, Минна поняла всю нелепость своего порыва. Селеста спала и даже не подозревала, что у нес гостья. И что особенного увидела Минна? Только то, что Селеста спит обнаженной. Так та и сама об этом знала. Велика важность! Чувствовалось, Селесту подобные тонкости не волнуют. Минну вдруг пронзила мысль, что она откуда-то знает Селесту, что раньше где-то видела ее. Откуда явилась эта мысль? Сама придумала? Нет, не могла она такое придумать. Быть этого не может. Не знала она раньше никакой Селесты. Для Минны знакомство с кем-то — процесс долгий и медленный. Взять ту же девушку, с которой они так замечательно провели сегодня время. Они были вместе несколько часов, но Минна не могла сказать, что узнала ее лучше.

Яркие этикетки по-прежнему манили ее, побуждая вскрыть хотя бы одну банку и попробовать содержимое. И опять навалившаяся усталость притушила желание. Если не говорить миссис Элвуд о фильме, можно будет улечься спать прямо сейчас. Конечно, тогда надо будет повесить со стороны коридора табличку: ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ. Однако усталость Минны была какой-то странной; по правде говоря, ей не хотелось ложиться спать и даже читать в кровати. Да и оставить миссис Элвуд без фильма с Алеком Гиннесом, которого воспитательница просто обожала, — это несправедливо. Как такое могло прийти ей в голову? Минна вновь посмотрела на баночки с яркими этикетками и вдруг ощутила, что в них есть что-то чужеземное и отталкивающее. Тут в дверь дважды постучали. Минна вздрогнула, словно ее застигли за чем-то недостойным.