Аратта. Книга 5. Зимняя жертва - Мария Семенова

Она хорошо запомнила тот миг, когда перед ней возникли уходящие в небо башни на крутом утесе посреди грохочущей белопенной реки. Остров пятью ярусами опоясывали высокие стены. В сердце твердыни высилась угловатая громада – почти такая же, как в столице, но вдвое больше. Ее глухие стены лишь кое-где прорезали черные щели бойниц. С южной стороны – там, где отвесная скала незаметно переходила в каменную кладку, – стены крепости были просто исполинской высоты. Над пропастью парили казавшиеся невозможно хрупкими подвесные мосты – единственный путь внутрь. Ветер медленно влек по ущелью легкие облака, и Аюне на миг почудилось, что крепость летит среди туч.

– Невероятно! – вырвалось у нее.

Провожатые из рода Сарга уже рассказывали ей, что гнездо рода Афайя возводилось несколько поколений и каждый новый саарсан достраивал и укреплял его. Все равно казалось невозможным, чтобы обычные люди смогли возвести могучие стены и башни на таких кручах. Не иначе как им помогал сам Первородный Змей!

Вокруг твердыни, на обеих берегах шумной реки, раскинулся посад. Слободки ремесленников, скорняков и оружейников, мастерские, лавки и постоялые дворы, торжище, где можно было встретить гостей из всех народов и племен Аратты, а также то, чего в столице не водилось, – рынок рабов…

Глядя по сторонам, Аюна все яснее понимала, что по своему высокомерию недооценивала Ширама, как, впрочем, все в столице недооценивали накхов. За что и поплатились.

Внутри крепость Афайя почти не уступала Лазурному дворцу. Ее чертоги были просторны и величественны, хоть и обставлены с суровой строгостью, навевающей мысли скорее о воинском храме, чем о жилище правителя. Единственным украшением каменных стен было разнообразное оружие да изображения двенадцатиголового Первородного Змея на каждом шагу.

А сколько тут было народу! Похоже, в твердыне сейчас кормилось целое войско. Аюне, куда бы она ни шла, все время попадались навстречу накхи с белыми, черными, крапчатыми, красными, голубыми лентами в косах. Как она понимала, все это были союзники Афайя. Среди них быстро затерялись всадники из маленького рода Сарга с подвешенными к косам наконечниками стрел в знак почтения к змее-прародительнице. Они привезли раненого Ширама во владения Афайя, передали его толпе женщин в черном, и с тех пор царевна видела жениха лишь пару раз. Ее саму приняли весьма холодно и попытались, так же как у Аршага, запереть в удаленных покоях. Но с царевны было достаточно. В конце концов, это ее будущая столица!

«Скоро Ширам поправится, и мы наконец сыграем свадьбу. Я стану здесь хозяйкой и первым делом выгоню вон всех этих злобных накхини. Ишь, смотрят, будто стая голодных волчиц! Да еще смеют делать вид, будто не понимают языка Аратты!»

Она вспомнила, как после многих настойчивых требований, неохотно, ее все же отвели в покои к Шираму. Тогда он еще не вставал, но уже был куда крепче, чем в горах. При встрече она рассказала ему удивительную историю про деревню мертвых и встреченного там старца.

«Прости, госпожа, тебе наверняка все привиделось, – почтительно, но твердо ответил Ширам, выслушав ее. – Старец, который не заплетает косу и не носит никакого оружия? Такого просто не может быть! Каких бы преклонных годов ни достиг накх, он остается воином до конца… Тем более ты говоришь, будто видела там статуи… Мать Найя, мы же не в столице Аратты! Накх, высекающий статуи, так же невозможен, как и накх, взявшийся лепить горшки или пахать землю. Есть те, кто создает священные изображения Отца-Змея и Матери Найи, но это деяние ради богов… Не знаю, откуда на кладбище взялись статуи. Может, они тоже тебе почудились…»

Вторая встреча состоялась совсем недавно. Ширам встретил ее уже на ногах. Он слегка прихрамывал, что не мешало ему двигаться быстро и легко. Саарсан сильно исхудал и осунулся, – казалось, даже широкие плечи сделались у́же, но запавшие глаза горели решимостью.

– Готовься, солнцеликая, мы поженимся очень скоро, – торопливо сказал он ей, отвлекшись от беседы с воинами, чтобы поклоном приветствовать невесту. – Сегодня вечером я буду говорить со старейшинами пяти главных семей рода Афайя. Они должны засвидетельствовать наш брак перед людьми и богами…

Аюна молча склонила голову, чувствуя, как по спине побежали ледяные мурашки. В последние дни у нее не шел из мыслей давний разговор с Янди. Тот, что случился в первую ночь их путешествия, когда новая телохранительница пришла к ней в шатер, чтобы предупредить госпожу о своеобразных свадебных обрядах накхов…

«Саарсан заключит с тобой священный брак… Он овладеет тобой в своей крепости, на ложе, вокруг которого соберутся главы семейств рода Афайя, дабы потом своим словом подтвердить перед людьми, что брак состоялся…»

Царевна содрогнулась, провожая взглядом своего нареченного. Ей хотелось попросить его о помощи и защите, но она понимала, что никакой помощи от Ширама в этом деле ей не дождаться.

«Неужели это все правда и нам придется… При всех! И старые накхи будут смотреть… О Святое Солнце! На что я только не иду ради тебя, братец Аюр!»

* * *

– Мы не придем и не встанем у твоего брачного ложа, Ширам, – с достоинством сказал старейшина Астхи. – Мы не желаем свидетельствовать твой брак.

Астхи был одним из самых старых мужчин не только в роду Афайя, но и во всем Накхаране – ему стукнуло восемьдесят. Лицо Астхи бороздили глубокие извилистые морщины. От былой косы – гордости воина – остался лишь беленький мышиный хвостик на затылке. Как ни старался старец выпрямиться, его спина неумолимо гнулась к земле. И узловатые руки, сложенные перед собой на навершии палки, дрожали – не от страха перед саарсаном, а от груза лет. Однако выцветшие глаза прямо глядели на Ширама, и в них саарсан ясно видел вызов.

Накхи редко доживали до столь преклонного возраста – да и не стремились к долгожительству. Каждый из них мечтал погибнуть в битве, с руками по локоть в крови врагов, и не мыслил для себя иного удела. Впрочем, в жизни так везло далеко не всем. Одни умирали уже потом, от ран и горячки, другие оставались жить калеками, третьих смерть просто обходила стороной. Однако у стариков, чей век сражений был позади, оставалось важнейшее дело – воспитание детей. Отцов, проводящих время в походах и набегах, маленькие накхи обычно видели редко и почти не знали. Стоящие теперь перед Ширамом пятеро старцев воспитали целое поколение молодых воинов – защитников рода, и одним из тех воинов был сам саарсан.

«Старый пень забыл, что я больше не тот малец, которого он мог огреть палкой по спине или отправить бегать вокруг крепостной стены под проливным дождем, – подумал Ширам, чувствуя, как внутри закипает гнев. – Понимает ли Астхи, с кем говорит? Уж не выжил ли он из ума?»

Однако прочие четверо старейшин согласно кивали, стоя за спиной дерзкого старца.

– Почему? – подавив раздражение, спросил Ширам. – Откуда такое неуважение, почтенный Астхи?

– Это ты проявляешь неуважение! – громко ответил вместо Астхи другой старейшина, тоже седой и морщинистый, но державшийся прямо, увешанный оружием и разукрашенный боевыми шрамами. – Ты пытаешься втянуть нас в лицедейство, которое нанесет роду Афайя несмываемое оскорбление!