Последняя звезда - Рик Янси

Говорю, что я не его творение. Я не то, что он из меня сделал.

На семнадцатом облете по периметру – или на восемнадцатом, я сбился со счета – база вдруг снова освещается, и сидящая напротив меня сержант Спринтер рявкает в микрофон:

– Статус?

Мы кружили над базой больше часа, так что горючее наверняка на нуле. Надо быстрее садиться. Единственный вопрос – куда? На территорию базы или за ее периметром? В данный момент мы снова приближаемся к реке; я жду, что пилот сменит курс и проведет нас над землей, но этого не происходит.

Меган пристроилась у меня под рукой, ее затылок упирается мне в подбородок. Наггетс прижимается с другого боку, не отрывает взгляд от базы. Где-то внизу его сестра. Возможно, она еще жива, скорее всего – нет. То, что вернули освещение, – плохой знак.

Делаем вираж над рекой. База остается слева по борту. Я вижу, что кружат вертолеты, которые, как и мы, ждут разрешения на посадку. Их прожектора пробивают предрассветный туман. Белые столбы света упираются в землю. Под нами – река. В этом году снег сошел рано, река вышла из берегов.

Небо начинает сереть, звезды постепенно гаснут.

«Вот оно. Зеленый день. День бомб».

Я ищу в небе корабль-носитель, но не нахожу, оно слишком светлое.

Переговоры с землей закончены. Сержант снимает шлемофон. Она смотрит мне в глаза. Руку держит на рукоятке пистолета. Я чувствую, как напрягается Наггетс. Он все понимает раньше меня. Сжимает в руках ремни, хотя бежать тут некуда и спрятаться негде.

Приказ изменили. Сержант достает пистолет и целится в голову Наггетса.

Я заслоняю его собой. Круг наконец замкнулся.

Время платить по счетам.

В открытую дверь у меня за спиной вваливаются солдаты. Они быстро становятся в два ряда от стены до стены. Две дюжины стволов наведены в одну единственную кудрявую курносую цель. Я поворачиваюсь к ним лицом. Они меня не знают, но я знаю их всех. Знаю каждого, кто пришел меня убить.

Я знаю все, что они помнят и не помнят. Они внутри меня. Сейчас меня убьет мое собственное «я» – мозаика из людей. Тут в пору призадуматься: это убийство? Или самоубийство?

Я закрываю глаза.

«Прости, Сэм. Я старалась».

Он сейчас со мной. Мой брат. Я его чувствую.

И это хорошо. По крайней мере, я не умру в одиночестве.

Дверь на лестницу распахивается, и они врываются в коридор. Оружие наизготовку. Пальцы на спусковых крючках.

Слишком поздно. Для них.

И для меня тоже.

Я нажимаю на кнопку.

Сержант вдруг дергается и закатывает прекрасные черные глаза. Она ударяется затылком о переборку, а потом повисает на ремнях безопасности. Все до единого рекруты в вертолете следуют примеру своего сержанта.

Включая пилота.

Вертолет ныряет носом вперед и резко поворачивает вправо. Меня отбрасывает на Наггетса. А он времени даром не терял, уже отстегнулся. Чертов мальчишка, вечно меня опережает. Я отчаянно пытаюсь отстегнуть Меган. Это похоже на смертельно опасную игру в ладушки. Наггетс вскакивает на ноги, я хватаю его за рукав и усаживаю обратно. Так, Меган я отстегнул, а себя еще нет. Одной рукой держу Меган, второй прижимаю к себе Наггетса и кричу ему в ухо:

– Река!

Он кивает. Он самый хладнокровный из нас. Его маленькие пальчики ловко расстегивают пряжки на моих ремнях.

Вертолет стремительно летит к воде.

– Цепляйся за меня! – кричу я. – И не отпускай!

Заваливаемся набок. Река, как черная стена, несется на нас со стороны Наггетса.

– Раз!

Наггетс зажмуривается.

– Два!

Меган кричит.

– Три!

Я с детьми под мышками с разворотом выскакиваю из кресла и ногами вперед прыгаю в открытый люк.

Солдаты валятся на пол. Секунду назад стояли, а сейчас уже лежат. Кто-то поджарил им мозги. Не знаю точно как, но точно знаю кто.

Я отворачиваюсь. За мои десять тысяч жизней я повидала достаточно трупов, начиная с мамы, которая захлебнулась собственной кровью, и заканчивая отцом, корчившемся в грязи с пулей в животе; я видела тех, кто умер раньше, умер тогда и умер после. Мои мертвые, их мертвые, наши мертвые.

Да, я видела достаточно.

Плюс ко всему эти ребята, которые только что попадали на пол, они и мое тело тоже. В некотором смысле. Это все равно что смотреть на собственный труп. Помноженный на двенадцать.

Забираюсь в капсулу и сажусь в кресло. Пристегиваюсь, покрепче затягиваю на груди ремень. У меня в руке большой палец мертвого человека. У меня в кармане – гранула в пластиковой облатке. В моей голове – хор десяти тысяч голосов. А в моем сердце – спокойствие, мое сердце – тихое заповедное место, оно за пределами космоса и вне времени.

«Кэсси, хочешь полетать?»

Зеленая гранула выпала из кармана, когда я вырывалась из кресла «Страны чудес». Я автоматически ее подобрала, даже рассматривать не стала. А потом я увидела Рингер на полу в коридоре и вспомнила, что мы поменялись одеждой. Все это время она носила с собой бомбу и никому об этом не сказала. Думаю, я знаю почему. Я знаю ее, как себя. Даже лучше, потому что я помню то, что она забыла.

Прижимаю отрубленный палец Воша к кнопке запуска. Люк закрывается, срабатывает запирающий механизм. Включается вентиляционная система. Холодный воздух обдувает лицо.

Капсула дрожит. Мне хочется поднять руки.

«Да, папа, я хочу летать».

Я потерял детей, когда мы врезались в воду. От силы удара их разбросало в стороны. Вертолет упал в реку в нескольких сотнях ярдов выше по течению. Огненный шар окрасил поверхность воды в тускло-оранжевый цвет. Первой вижу Меган. Ее лицо появляется на поверхности, и она успевает закричать. Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе.

– Капитан! – кричит она.

Чего?

– Я потеряла Капитана!

Она пинает меня ногами, тянется свободной рукой к мишке, который лениво кружится на воде.

«О господи. Проклятый мишка».

Оглядываюсь по сторонам.

«Наггетс, где ты?»

Вижу его у самого берега. Он стоит на четвереньках и выблевывает целый галлон воды. Этот парень действительно непотопляем.

– Ладно, Меган. Забирайся на борт. Я его достану.