Последний рассвет - Виктор Власов

Острова Идзу считались местом нехорошим: часто волновалась сотрясениями земля, гневались огненные горы, сжигая заживо всякого, кто рискнёт поселиться на этих камнях. Самый воздух на островах ядовит испарениями серы, и те, кто рисковал селиться там — матерчатые маски носят, не снимая. Туда, на остров Удонэсима, третий по счёту в архипелаге Идзу, ссылали врагов государства — самых закоренелых акуто.

Вначале этой тюрьмой владели Ходзё, но после известных событий хозяева были вынуждены из политической целесообразности уступить права небольшому клану местных, и теперь тюрьмой единолично распоряжался кампаку Мотохайдус — до посвящения в «горные воины» он звался Идзу Мотоёри.

В огненной горе имелась несложная система рукотворных туннелей, их создавали, в общем, без необходимости, поскольку камень не был особенно нужен для построек — на удобренной пеплом почве рос неплохо чай, и урожай обменивали на древесину. Но ссыльных ведь нужно чем-то занимать — им и вручили кайло. Добытый стройматериал использовали для возведения цитадели — прямо над каменоломней возвышалась башня с обширным внутренним двором. На вершине башни устроили маяк, денно и нощно палили костёр.

Морская трасса проходила западнее Удонэсима на расстоянии в один ри и соединяла два более крупные населённые острова Тосима и Ниидзима, откуда прибывала смена караула.

За одиноким утёсом на северной оконечности острова с подветренной стороны спряталась в ночи одномачтовая бамбуковая джонка. Нанятая команда контрабандистов сидела тихо, как мыши. Асахаре не удалось ничего разузнать про Саюке, Суа и кое-кто из новичков остались в Ацуми.

— Они нас не ждут, конечно не ждут, хе-хе, — мертвенно-бледное лицо Асахары белело во тьме штольни — сырого коридора, ведущего в туннели каменоломни под тюрьмой.

За Асахарой шли товарищи.

Бодзу терпеливо тащил на широкой спине бочку с порохом, тяжёлую, точно каменная глыба. Верёвки, крепко удерживающие пороховую мину на спине великана, сдавили бока и грудь так, что он похрипывал, словно старый бык, впряжённый в механическую молотилку. От солёного пота натёртые раны щипало.

Наклонившись вперёд, Асахара сделал знак всем замереть, прислушался. Бодзу, наконец, сел. Каори перерезала верёвки, и, вынув пробку, вставила фитиль.

— Сео, Танзан, — скороговоркой распорядилась она. — Прячьтесь за стеной и откройте рот. И остальные слушайте: когда выберемся… не геройствовать! Теперь с нами нет Оннигороши, и Суа не помогает.

Сео и Танзан Хайроми — братья имбецилы, наёмные убийцы, остались в шайке Рыжего Змея даже когда им перестали платить — ни в одной банде с ними не обращались как с людьми. А тут — прикипели, увечные.

Заряд, взорванный в замкнутом пространстве, создаёт давление, способное размазать по стенкам всякого, кто окажется рядом. Но есть особенности распространения ударной волны — она отражается от изломов стен и гасит сама себя. Воспламенив запал, Бодзу встал за укрытие вместе с Каори, Асахарой, Джюндзи и прочими. Взрыв прогремел оглушительный, туннель встряхнуло, затянуло едким пороховым дымом, смешанным с пылью.

Первым из прорехи в потолке выбрался Бодзу. Приняв факелы, помог выбраться другим. В туманных сумерках ночи раздавались тревожные крики, охрана не успела сориентироваться, откуда началось вторжение, поэтому десятники отдали приказы прочесать всю местность вокруг каменоломни и темницу.

Из тумана, затянувшего каменное сооружение серой пеленой, выбежали охранники с нагинатами и катанами. За огромными валунами во дворе, острыми камнями и телегами, обитыми железом, спрятался отряд Тэнгу. Неосторожные самураи, показываясь в поле зрения, получали сюрикэн. А самые неудачливые — смертоносный кинжал.

У входа в темницу собралось множество самураев, колокол на вершине башни бился, как ошалелый, оповещая звоном соседние острова.

Прорываясь сквозь многочисленную охрану, Бодзу размахивал огромным мечом, косил самураев Ёсисады, словно траву, ни одна катана не выдерживала натиска бисэнто, что серебристо сверкал лезвием. Он смаху разламывал тонкие самурайские клинки, а вместе с ними разрубал на части и тела охранников. Руки великана, мощные и длинные, с лёгкостью владели здоровенным мечом — рассекая холодный воздух, меч гудел, как живой. Неистово крутя им над головой, Бодзу никого не подпускал к себе, и, стоило самураю попасть под удар, как добротный доспех превращался в груду окровавленного железа. При своей огромной массе, гигант двигался проворно. Его спину прикрывали трое — братья Хайроми, да Асахара.

Ценой жизней нескольких воинов Каори и Джюндзи проникли внутрь тюрьмы. Из темниц слышались выкрики, возбуждённо, отчаянно горланили заключённые, стучали по стальным прутьям клеток, колотя по камням стен, призывали освободить их.

Наконец в затхлый коридор, слабо освещённый редкими факелами, вломился Бодзу. Пробегая вдоль клеток, он с криком разбивал замки, не жалея меча.

— Где Кагасиро? — его чуть охрипший грубый голос эхом катился по коридорам, из которых по двое, по трое выбегали охранники.

— Убить! Не отступать! — приказывали десятники, не решаясь напасть на гиганта.

Из-за могучей спины Бодзу выглядывали Каори и Асахара. Немой Джюндзи раздал соратникам взрывчатые шары, изготовленные Генбо. Братья Хайроми, раненые, истекающие кровью, зажгли по одной гранате от огней факелов и забросили на лестницу, на ней мгновенно появились самураи Ёсисады, и, заметив металлические шары с горящими фитилями, завопили.

Среди шума, лязга, криков, стонов умирающих, беспорядочного стука, чуткий слух буддийского монаха уловил голос:

— Я знаю, где Рыжий Змей!

Глаза заключённого сверкали из темноты, как два тонких алмаза. Наполовину просунув лохматую, обросшую скатавшимися грязными волосами голову между прутьев клетки, он пообещал:

— Освободи, верно служить буду!

Срубив замок, Бодзу выпустил дрожащего от холода заросшего долговязого очень худого человека.

— Тсенг, — склонил он голову. Подобрав с пола катану, стянул с мёртвого самурая меховую накидку.

— На втором этаже… в третьей камере от входа… ему не сладко пришлось — пытали много дней.

Исхудалые грязные руки-плети подрагивали, скрюченные пальцы беспрестанно сжимались и разжимались. От многодневного голода живот его втянулся настолько, что со стороны долговязый казался плоским, точно меч. Рваная мешковатая одежда обтягивала выпирающие рёбра, держалась на отощалом теле, как на рейке. Мешки под глазами — лиловые, большущие, овальные, глаза в них тонули, словно в лужах. Он производил впечатление мертвеца, погибшего от голода, но внезапно ожившего. Впалые щетинистые щёки округлились, он слабо улыбнулся:

— С минуты на минуту с Ниидзимы охране прибудет подмога — команда синоби, тренированная самим Кендзо. Они искусны и быстры, не как наёмники Ёсисады…