Карточный домик - Майкл Доббс

Бенджамин остался доволен проделанной работой и безупречным выбором момента для реализации своих планов. В очередной раз его понимание сути политиков и чувство времени оказались верными.

Конечно, к нему присоединились не все. «Индепендент» не устоял перед искушением выступить против:

Заявление Лэндлесса было подобно взрыву гранаты посреди предвыборной гонки – вероятно, именно к этому он и стремился.

Картина, когда такое огромное количество политиков, занимающих высокие посты, бросились, расталкивая друг друга, целовать ему руки, напомнила Таммани-холл[33] в его худшие времена. Стоит вспомнить, что те же политики всего несколько месяцев назад, когда Лэндлесс купил «Телеграф ньюспейперс», требовали, чтобы он подписал публичное заявление о невмешательстве в редакционную политику своих газет, и позволили ему совершить сделку, только когда он торжественно дал это обещание, связывавшее ему руки. Сегодня же, в своих отчаянных попытках умилостивить Лэндлесса, они ведут себя так, будто его личная поддержка означает и поддержку со стороны его изданий. Судя по всему, они предпочитают плавать рядом с акулами вместо того, чтобы следовать своей собственной линии.

Среди участников гонки медиамагната тоже поддержали не все. Сэмюэль говорил осторожно и уклончиво – молодой политик получил слишком много ударов в спину, чтобы снова подставляться, так что он сказал, что намерен проконсультироваться с работниками обеих групп, чтобы определиться с собственной позицией. Представители профсоюза мгновенно осудили план слияния, отметив, что в документе не говорится о гарантиях. Они уже на собственном опыте знали, что такое «промышленные программы рационализации». Как-то, не особо подумав, Лэндлесс пошутил, что ему пришлось увольнять по десять тысяч человек на каждый заработанный миллион – он был невероятно богатым человеком.

Как только профсоюзы высказались, Сэмюэль понял, что ему не стоит поддерживать слияние, и решил помалкивать.

Уркхарт также выделился из толпы. Уже через час после заявления Лэндлесса он оказался перед камерами, чтобы дать отточенный анализ мирового информационного рынка и возможного направления его развития, и все эти данные, казалось, поддерживали идеи Бенджамина. Технические эксперты Фрэнсиса превосходили экспертов его соперников, однако он все равно действовал очень осторожно.

«В то время как я с большим уважением отношусь к Бенджамину Лэндлессу, мне представляется, что неправильно делать поспешные выводы, не оценив детали, – заявил Главный Кнут. – Я считаю, что политикам следует вести себя осмотрительно. Они могут потерять свое доброе имя, если попытаются купить одобрение газет. Поэтому, чтобы избежать ошибочного толкования моих слов, я не стану высказывать собственную точку зрения до окончания выборов лидера партии. Возможно, к этому времени, – скромно добавил он, – она уже не будет представлять интерес».

«Жаль, что коллеги Главного Кнута не занимают столь же достойную и взвешенную позицию, – прокомментировал его выступление «Индепендент», не пожалевший хвалебных слов. – Уркхарт установил тон, подобающий государственному деятелю, что сразу выделяет его из числа конкурентов. И сделанное им заявление увеличивает его шансы на победу».

Другие редакционные статьи согласились с этими заявлениями – в том числе не в последнюю очередь «Телеграф»:

«Мы поддерживаем Фрэнсиса Уркхарта в его стремлении к лидерству, потому что уважаем независимую позицию и честность. Мы были рады, когда он согласился выставить свою кандидатуру, и все еще убеждены, что наши рекомендации оказались верными. Его отказ высказать необдуманное одобрение слияния «Телеграф» с «Юнайтед» – это как раз то, чего нам следовало ожидать от человека, обладающего всеми необходимыми качествами главы страны. Мы продолжаем рассчитывать, что после того, как Уркхарт тщательно все обдумает, он поддержит планы слияния, но наше отношение к Уркхарту основано вовсе не на коммерческом интересе. Он единственный кандидат, который продемонстрировал важнейшее качество, отсутствующее у многих – наличие принципов».

В коридорах Вестминстера хлопали двери – многие честолюбивые политики были разочарованы: они поняли, что Уркхарт вновь сумел их обойти.

– Проклятье, как этому старому пердуну удалось все провернуть?! – прорычал Уолтон, забыв о дипломатии.

А Лэндлесс и Уркхарт находились в это время в пентхаусе на Мейфэр, выходящем окнами на Гайд-парк. Оба довольно улыбались и поднимали тосты за здоровье друг друга и за удачу, оценивая успех своих кампаний.

– За следующего премьер-министра, – сказал Бенджамин.

– И за объективную поддержку слияния, – ответил Фрэнсис.

Когда к полудню четверга истек срок выдвижения кандидатур, всех ждала единственная неожиданность – в самый последний момент сошел с дистанции Питер Бирстед. Он первым заявил о своем выдвижении, но его участие в гонке подошло к концу.

«Я сделал все, что хотел, – начать подобающие выборы нового лидера, – язвительно заявил он. – Я знаю, что у меня нет шансов на победу и мне не нужен утешительный приз в виде министерского портфеля, так что пусть другие попытают счастья».

Сразу после этого Бирстед договорился с «Дейли экспресс», что они будут давать личные и откровенные характеристики всем кандидатам на время гонки.

Таким образом, кандидатов осталось девять. Еще никогда в выборах не участвовало так много претендентов, но не вызывало сомнений, что шансы есть только у пятерых – Сэмюэля, Уолтона, Эрла, Маккензи и Уркхарта. Теперь, когда список окончательно определился, начались энергичные опросы членов парламента от правительственной партии, чтобы понять, куда дует ветер.

Старт был дан, и Питер Маккензи твердо решил показать остроту своего клинка. Министр здравоохранения, разочарованный в жизни человек, более пяти лет отвечал за медицинские дела и так же страстно, как и Уркхарт, желал изменений в Кабинете министров, чтобы ответить на новые вызовы судьбы. Стоя долгие годы во главе невосприимчивой бюрократической машины, он почти беспомощно наблюдал за тем, как немыслимо дорогой прогресс медицинской науки заметно опережает возможности налогоплательщиков и их желание тратить на него деньги.

Несколько лет назад Питер считался восходящей звездой партии, политиком, сочетавшим сильный интеллект с глубоким интересом ко всему, что он делал. Многие предсказывали, что он доберется до самой вершины. Но Министерство здравоохранения оказалось глухо к его попыткам реформировать и улучшить это самое здравоохранение, а встречи с пикетирующими медсестрами и фельдшерами издергали министра до предела. Отсрочка расширения системы больниц стала для него последней каплей. Он потерял присутствие духа и заговорил с женой о возможном уходе из политики к следующим выборам, если ситуация не изменится.