Ограниченный контингент. Рожденные в СССР - Тимур Максютов

Но это – для противника. А для своих войск придумали «генератор долга» сделать. Генерал, курировавший «шарашку», Стругацких любил. Вычитал в «Обитаемом острове» про такую штуку и пробил финансирование. Сказку сделать былью поручили Серёге. Мысль простая: включаем установочку, а замполиты словами обрабатывают, лапшу вешают про почетную обязанность. Ну, после этого личный состав, выпучив зеньки, кидается на амбразуры и на танки с сапёрными лопатками.

Но Серёга что-то с частотой напутал. Люди начинали плакать, вспоминать, кого в детстве обидели, долги отдавать. Словом, не Матросовы, а князья Мышкины получаются, блаженные какие-то. А тут перестройка. Институт закрыли, материалы уничтожили, чтобы «демпресса» не добралась. Вот только широкополосный волновой блок на память и остался, в котором дежурные электрики «бомж-пакеты» на обед разогревают. Частоту подрегулировал – и работает не хуже микроволновки.

Смех, конечно. Кандидат наук работает электриком на Останкинской башне. А что делать, если наука рухнула давно?

Наверное, поэтому жена и ушла. Выходила-то за перспективного молодого ученого, а жить пришлось с работягой. Да и на двенадцать тысяч зарплаты не разгуляешься. Тоска…

Серёга глотнул казенного спирта, разведенного водой из-под крана и воняющего резиной. Закашлялся. Прислонил горячий лоб к крохотному, в ладонь, окошку и поглядел на сверкающую ночными огнями Москву, такую красивую с трёхсотметровой высоты. Достал сигарету.

– Блин, ну где зажигалка-то? Памятная, мне жена на десять лет свадьбы дарила.

– Потерял, наверное. Сиди, я сейчас спички из бытовки принесу.

Напарник встал и полез по металлической лестнице на верхний пролет. Хлопок взрыва и вспышка отбросили его от двери. Повалил вонючий дым, из бытовки, матерясь, выскакивали электрики. Сергей рванул вверх по лестнице.

– Млять, опять пожар, что ли?!

– Да это Петька, придурок, в твою микроволновку самодельную яйца поставил вариться. Идиот. Взорвались к едреней фене, ему крышкой по лбу заехало.

Из развороченного блока нещадно воняло сероводородом. По корпусу пробегали какие-то искры. Сергей, прикрывая рот рукавом, выдернул вилку из розетки и плеснул в полыхающее нутро воды из чайника. Очередная вспышка опрокинула его на пол.

– Серёга, вставай, всё нормально. И это… Прости меня, это я твою зажигалку зажилил. Приглянулась мне она. И ещё. Ты мне в девяносто девятом году пятьсот рублей одолжил, а не спрашивал. Забыл, наверное. На, забирай.

Смущенный напарник протягивал зажигалку и смятую купюру. Сергей растерянно почесывал закопченный лоб, когда зазвонил телефон. Голос директора был непривычно приветливым.

– Сергей…э-э…Васильевич! Извините, что беспокою. Я никак заснуть не могу. Понял, что с лишением вас премии за первый квартал я ошибся. Я уже бухгалтера разбудил, она сейчас к вам едет, чтобы деньги выдать. Вы уж простите, пожалуйста. Спокойного дежурства.

Серёга ошарашено посмотрел на остатки волнового блока. Он, что ли, сработал? Взрыв, энергетическая накачка. И Останкинская башня, выступившая в качестве гигантской антенны-резонатора. Так сигнал мог и всю Москву накрыть. А то и всю Московскую область.

Получив дома телеграмму из Иркутска «Прости. Люблю. Встречай», он уже не удивился.

* * *

Президент устало потёр лоб. День выдался совершенно сумасшедший. В пять утра его разбудил помощник: из Америки по специальной «красной линии» позвонил Буш. Это могло означать что угодно – от объявления войны до извинения за несанкционированный запуск ядерных ракет.

Буш долго всхлипывал в трубку и нёс какую-ту туфту про вину США за принесенное России зло, а затем заявил, что в знак особого доверия и признания заслуг русских перед человечеством немедленно демонтирует и высылает все американские атомные боеголовки пароходом в Россию.

– И вообще! Самолет придумал ваш Можайский, а не эти братики-придурки Райт, радио – Попов, а не Маркони, а лампочку – Яблочков, а не Эдисон! Голливуду срочно присвоим имя Эльдара Рязанова! Ы-ы-ы! И на Луне мы не были, это разводка! Гады мы пендосские, нет нам прощения! Ы-ы-ы!

– Джоджи, погоди, не расстраивайся ты так. И на фига мне твои боеголовки?

– Что же мне, Ирану их дарить?

Буш зарыдал в голос и отключился.

Пока президентский кортеж ехал в Кремль, отзвонился обалдевший Патрушев и сообщил, что два миллиона монголов со всеми своими баранами и верблюдами пересекли границу в Читинской области и прут на Москву.

– Откопали могилу Чингисхана и тащат нам шестьсот тонн золота в качестве компенсации за иго. А скот, жён и детей отдают за проценты – всё-таки больше пятисот лет прошло. Извиняются. Говорят, больше нечем отдавать, только если Пекин спалить, если мы попросим. Что делать-то?

– Так, золото забрать по описи, их пока поселить в палатки и записать в буряты. Или в тувинцы, Шойгу позвони. Про Пекин подумаем.

В Кремле шквал информации накрыл с головой.

Олигархи захватили «Матросскую тишину» и умоляли о пожизненном заключении. Наиболее рьяные припёрлись со своим оружием на Лубянку и требовали провести их в расстрельные подвалы.

Эстонцы выбивали разрешение отлить тысячу Бронзовых солдат и расставить их на всех перекрестках, а их самих – переименовать из «эстонцев» в «чухонцев».

Президентша Латвии просила записать её на курсы русского языка, но чтобы «не очень дорого».

Японцы вкрадчиво предложили включить в состав Сахалинской области острова Цусима, Хонсю и Сикоку, за что посулили триллион долларов, а в обмен попросили согласия песню «Врагу не сдается наш гордый «Варяг» сделать государственным гимном Японии.

– Так, всё, голова уже кругом. С ума все посходили, что ли. Не соединяй пока ни с кем.

– Владимир Владимирович, там Березовский рвётся.

– Пусть подождёт. Я дольше ждал.

Президент подошел к окну и поглядел на непривычно пустую Красную площадь.

– А где народ-то весь?

– Владимир Владимирович, москвичи вспомнили о своих корнях и все уехали: кто картошку копать, кто могилку мамину поправить, кто мандарины окучивать. На Арбате только остались две напуганных старушки.

– То-то я чувствую, меня в Питер с утра со страшной силой тянет. Корюшка там сейчас пошла… А это кто?

В дальнем конце площади нарисовалась какая-то странная группа: два мужика и женщина дрались вокруг лежащего на земле красного цилиндра. Наконец мужики сцепились и упали, лупя друг друга почем зря, а женщина вырвалась и покатила гремящий цилиндр, оказавшийся газовым баллоном, в сторону Спасской башни. Над раскрасневшимся симпатичным личиком сияли золотые волосы, опоясанные какой-то плетёнкой, делавшей голову похожей на хлебобулочное изделие.

– А, это хохлы, видно. Газ ворованный возвращают.

– Маловато, что-то – всего один баллон.