Аврора - Ким Стэнли Робинсон

* * *

Время пришло. День 190066-й.

К этому времени оставальщики проводили большую часть времени на Ириде, а когда поднимались обратно на орбиту, то ощущали себя неуверенно при 1 g (отрегулированной вверх с 0,83 g) — подпрыгивали при ходьбе. Они говорили, что 1,23 g, как на Ириде, им в самый раз. Позволяет чувствовать себя твердо стоящими на ногах.

В день отбытия звездолета большинство из них не стало подниматься — они и так уже попрощались и вступили в свою новую жизнь. Они теперь даже не были как следует знакомы с теми, кто собирался вернуться.

Но некоторые все-таки поднялись. Там у них были родные — те, с кем они виделись в последний раз. Они хотели навсегда с ними попрощаться.

Последнее собрание проходило на площади в Сан-Хосе — в месте, помнившем столько встреч, имевшем столько тяжелых воспоминаний.

Люди в толпе перемешались. Звучали речи. Все обнимались, плакали. Говорили, что больше никогда не увидятся. Будто каждая из групп умирала для другой.

Каждый раз, когда люди осознанно делают что-либо в последний раз, как заметил когда-то Сэмюэл Джонсон[24], они чувствуют печаль. Вот и сейчас так случилось.

Фрея двигалась внутри толпы, пожимала руки, обнимала людей, кивала им. Слез у нее не было.

— Удачи вам, — говорила она. — И удачи нам.

Она подошла к Спеллеру, и они остановились друг перед другом. Они медленно вытянули руки перед собой и пожали их друг другу — образовав между собой то ли мост, то ли барьер. Рукопожатие было таким, что руки побелели. Никто из них двоих не плакал.

— Так ты правда собираешься лететь? — спросил Спеллер. — До сих пор не могу поверить.

— Да. А ты так и собираешься остаться?

— Да.

— А как же зоодеволюция? Как с ней будете бороться?

Спеллер быстро окинул Коста-Рику взглядом.

— Тут один зоопарк, там другой. И вообще, знаешь ли. Если лететь надо, то, думаю, ты и сама бы нашла, что тебе делать со своим временем. Вот и мы попробуем заняться этой проблемой. Придумаем, как с ней справиться. Жизнь — это цепкая штука. Так что посмотрим, сможем ли мы обойти эту трудность и зажить дальше. Здесь либо да, либо нет, верно?

— Пожалуй, что так.

— В любом случае — рано или поздно мы умрем. Так что попробовать стоит.

Фрея покачала головой. Отвечать она не собиралась.

Спеллер пристально посмотрел на нее.

— Ты думаешь, у нас не получится.

Фрея снова покачала головой.

Спеллер пожал плечами.

— А ведь ты с нами в одной лодке. Все в той же старой лодке.

— Может, и так.

— Мы ведь сюда только-только прилетели. Если бы не твоя мать, мы бы и последние несколько лет не пережили.

— Но пережили ведь. Значит, теперь, мы, при таких же исходных данных, сможем и назад вернуться.

— В смысле, твои прапрапраправнуки.

— Да, конечно. Но это неважно.

Они снова молча посмотрели друг на друга.

— Что ж, это к лучшему, — проговорил Спеллер. — Это разделение, в смысле. Если у нас здесь получится, то появится точка опоры. Человечество на звездах. Наш первый шаг. Ну а если мы умрем, а вы вернетесь, то хоть кто-то выберется отсюда живым. Если оба выживем, то вообще здорово. Если кто-то один — тоже хорошо, что хоть у кого-нибудь получится. Если никто не справится — что ж, мы сделали все, что могли. Мы пытались выжить всеми мыслимыми способами.

— Да. — Фрея слабо улыбнулась. — Я буду по тебе скучать. Буду скучать по тому, как ты рассуждаешь о вещах. Честно.

— Мы можем переписываться. Раньше люди так и делали.

— Да, наверное.

— Лучше, чем ничего.

— Пожалуй. Да, конечно. Будем переписываться.

И они вместе нацарапали на плитке, которой была вымощена площадь, слова, традиционные для нынешнего момента, как и всегда, когда чьи-то пути расходились. Как и всегда, когда расходились пути людей, которые были друг другу дороги.

Куда бы ты ни шел — мы уже там.

* * *

Затем пришла пора оставальщикам покидать корабль — сесть на свой паром и спуститься на Ириду. Поскольку на прощание явилось всего несколько десятков человек, они могли спуститься все вместе.

Повисло молчание. Заходя в паром, некоторые оборачивались, но не все. Некоторые махали, кто-то шагал, опустив голову. Одни плакали, другие нет.

Те, кто оставался в звездолете, стояли и смотрели, кто-то плакал, кто-то нет. Мирный раскол случился. Насколько мы могли судить по историческим данным, это было необычное достижение и, возможно, отчасти принадлежало нам, но все-таки было ощущение, что оно стоило некоторой боли, достаточно сильной боли, скорее социальной, чем физической, но тем не менее пронизывающей по-настоящему. Социальные животные, испытывающие горе. Вот что мы видели в момент их расставания. Развод. Успешный крах.

Когда Спеллер подошел к шлюзу, он обернулся. Фрея помахала ему на прощание. Точно так же, как когда они были молоды и она впервые покидала Олимпию. Тот же жест — спустя тридцать лет. Стойкая память тела. Помнил ли это Спеллер, определить было невозможно.

Вскоре все оставальщики были в пароме, тот отделился и начал спуск на Ириду.

Те, кто остался на борту звездолета, оказались предоставлены сами себе. Они стояли и переглядывались. На площади были почти все — 727 человек, а остальные где-то что-то обслуживали или просто избегали прощания. Сейчас стало хорошо заметно, как сильно сократилось население корабля. Конечно, корабль и сам стал меньше — Кольцо А и примерно треть стержня были удалены и вращались на орбите с другой стороны Ириды.

Кто-то выглядел подавленным после раскола, кто-то напуганным. В основном все молчали. Их настиг новый исторический момент. Пора было лететь домой.

* * *

Мы начали сжигать наше новое топливо и уже вскоре покинули орбиту Ириды, затем гравитационный колодец планеты F, а потом прошло не так много времени, как мы оказались вне системы Тау Кита. Мы видели Солнце — желтую звезду в созвездии Волопаса.

Поток новостей из Солнечной системы продолжался непрерывно, и нам было просто навестись на этот сигнал и с его помощью рассчитать курс до той точки, где Солнце окажется через два столетия. Дейтерий и тритий должны были гореть для ускорения корабля на протяжении двадцати лет, после чего мы полетим навстречу Солнцу на одной десятой скорости света — такой же, на какой летели от него. Большая часть топлива к тому времени сгорит, но немного у нас все же останется — для маневрирования, когда приблизимся к пункту назначения.