Если небо молчит - Дмитрий Герасимов

– Я так не думаю, мама. Мне хочется верить, что если небо молчит, то это совсем не значит, что оно тебя не слышит. Оно просто медлит с ответом.

– Очень долго медлит, – язвительно заметила та. – За это время добрые, хорошие люди, вроде тебя, так и остаются в кювете – одинокими и несчастными, а у подонков ладятся дела, спорится работа, поет в руках жар-птица. Разве ты не замечала?

Полтора часа назад Маргарита буквально об этом размышляла, трясясь в автобусе и давясь горькими слезами.

– Мы ничего не знаем о справедливости, – сказала она с печальной улыбкой. – Но я знаю точно: мольбы никогда не остаются без ответа. Надо только ждать и верить…

– Юродивая, – вздохнула мать.

Маргарита нарисовала с сыном яркие картинки в альбоме. Он изобразил самолет и еще грузовик с большой дымящей трубой, а она – крохотный домик у самого леса, щурящий близорукие оконца на голубеющую вдали, ровную и чистую линию горизонта.

– А теперь почитай мне книжку, – распорядился Антошка, захлопнув альбом.

– После того, как ты умоешься, почистишь зубы, выпьешь стакан простокваши и ляжешь в постель.

Она прочитала ему две сказки, а на третьей почувствовала, что язык заплетается, а тяжелые веки прячут от нее книжную страницу.

– Завтра продолжим, милый, – пообещала она мальчугану, поцеловала его в лоб, затем поочередно в оба глаза и в нос и выключила лампу.

– А волки только в лесу живут? – сонно спросил Антон.

– В лесу. – Маргарита разобрала в темноте постель и открыла баночку с ночным кремом.

– А на людей нападают?

– Бывает…

– А на нас не нападут, мама?

– Ни за что. Обещаю тебе.

Она думала о сыне. Каким он вырастет? Кем станет? Если мать права и гены все равно дадут о себе знать, ей хотелось бы, чтобы он унаследовал от нее доброту и веру в любовь, а от своего отца – ум, проницательность и волю.

Несмотря на усталость, Маргарита долго не могла заснуть. Она ворочалась, разглядывала в окне белую, пузырящуюся, как манная каша, луну и шептала:

– Господи, прошу Тебя, услышь меня… Пусть все будет по воле Твоей… Пусть восторжествует справедливость Твоя… Только не дай мне отчаяться, не позволь впасть в уныние и неверие. Помоги мне услышать небо…

Она проснулась среди ночи от холодного толчка и резко села, упершись руками в жесткий матрац. Комната тонула в бледном свете неугомонной луны. В распахнутую форточку вливался дрожащий гул цикад.

Антон спал в своей кроватке, безмятежно раскинув руки и чуть посапывая во сне. Оконное стекло на просвет казалось пыльным, словно припорошенным луной.

Маргарите почудилось, что на миг его загородила чья-то тень. Она вскочила и, прошлепав босыми ногами по теплым деревянным половицам, прильнула к окну и тут же, вскрикнув, отпрянула в ужасе.

Человек снаружи тоже испугался ее мелькнувшего, искаженного гримасой лица, присел от неожиданности, бросился в сторону и через секунду исчез за деревьями. Но этого короткого мгновения Маргарите хватило, чтобы хорошо разглядеть грузную, почти бычью фигуру, косматую, черную как смоль голову, кривой нос и зловещий золотой оскал в зарослях густой бороды.

В половине девятого Максим провел карточкой по терминалу на проходной, быстрым шагом миновал еще пустынный в это время коридор, взлетел по лестнице на второй этаж, пересек душный холл, пахнущий новенькой кожей и мастикой, и толкнул тяжелую белую дверь с табличкой «Отдел разработок».

Комната, похожая на школьный класс, была разделена на западный манер стеклянными перегородками, образовавшими шесть кабинок – по три с каждой стороны прохода. Каждая кабинка – индивидуальное пространство менеджера-разработчика – получилась похожей на четырехметровый бокс с одной глухой стеной, отделанной пенным звуконепроницаемым материалом, и тремя прозрачными. Сотрудник на рабочем месте чувствовал себя одновременно и отгороженным от внешнего мира и выставленным напоказ.

В кабинке, ближайшей к входной двери, уже трудилась за столом Соня Банштык – черноглазая девушка с бледным худым лицом, не тронутым косметикой, и жесткими, будто из проволоки косичками – ведущий специалист отдела разработок. Она подняла голову, оторвавшись от монитора, и весело помахала Максиму.

– Бу-бу-бу, – донеслось до него из-за плотного оргстекла.

– И тебе – здравствовать, – кивнул Танкован, досадуя, что пришел на работу не первым. – Кофе хочешь? – Он изобразил пальцами, будто держит горячую кружку, и потряс ею над раскрытым ртом.

Соня замотала головой.

– Бу-бу-бу-бу…

– Как хочешь, – пожал плечами Максим.

Его удивляла и даже восхищала эта невзрачная на вид девушка, чья головка, перетянутая проводами черных непослушных волос, стоила хорошего «Пентиума» последнего поколения. А то и – двух. Золотая медалистка, окончившая школу в неполные четырнадцать, а институт – в девятнадцать лет, успевшая нахватать кучу наград и премий ведущих компаний и известных фондов, Соня Банштык по справедливости считалась компьютерным гением. Танковану иногда казалось, что она вообще не человек, а машина, ежеминутно переваривающая терабайт информации, моделирующая десятки программ и совершающая сотню мыслительных действий одновременно, способная обходиться без перезагрузки, без сна, без еды и даже без кофе (как сейчас!). «Интеллект сервис» заполучил ее год назад, заплатив Международному центру компьютерных инноваций, где тогда работала девушка, кругленькую сумму. По слухам, самой Сонечке от этой сногсшибательной сделки не досталось ни копейки. Ее просто купили, как машину, как новинку-агрегат с технической выставки.

Танкован вскипятил чайник, насыпал прямо из банки в большую кружку с надписью «Максипес Фик» кофейные гранулы, залил их кипятком и, помешивая ароматный напиток пластмассовой вилкой, заглянул в каморку ведущего специалиста.

– Ты чего так рано? – поинтересовался он. – Думаешь, Лиснянская оценит такое рвение?

– Лиснянская? – Соня округлила черные глаза и тут же спохватилась: – Ах, да! Начальник отдела…

«Потрясающе! – отметил про себя Максим. – Она не всегда помнит, на кого работает. Не удивлюсь, если даже название фирмы ей покажется малознакомым».

– Мне пришла в голову одна мысль, – поделилась девушка. – И я поспешила ее агрегировать и зафиксировать.

– Поспешила, значит? – понимающе кивнул Танкован. – И давно ты ее… ммм… агрегируешь?

– Начала анализ, когда на улице было темно, – улыбнулась Соня. – И сейчас близка к финалу.

«У нее нет часов, – не удивляясь, констатировал Максим. – В самом деле, зачем они ей, если существуют только два времени суток: «когда темно» и «когда светло»!»

– И что за мысль? – без интереса спросил он и тут же пожалел об этом.