Крыс - Владимир Поселягин

– Если места нет, на колхозном дворе автоприцеп стоит, рабочий. Его как раз «полуторкой» таскали.

– Так это совсем хорошо. Где этот ваш колхоз?

– Ты сначала с командиром поговори, – попросил тот.

– Сейчас всё сделаю.

Пробежав мимо часового в дверях в здание райсовета, или как он тут назывался, я по голосам нашёл, в какой комнате Егоров, и заглянул. Тот как раз подробно описывал диверсантов, рядом Егор стоял, подсказывал.

– …точно пушечный броневик, – видимо, в какой раз подтвердил Егоров. – Хорошо, понял.

Положив трубку, он неожиданно усмехнулся и, посмотрев на меня, спросил:

– Чего тебе?

– Там сержант местный с нами хочет в тыл уехать. С семьёй. Он автоприцеп даёт с колхозного двора.

– Хорошо, будет прицеп, будет место, свободен.

Выбежав из здания, я подбежал к машине, у которой уже стоял сержант.

– Садись, едем за прицепом, а потом за твоими, я слышал, через полчаса уезжаем.

Сержант сел в кабину, и мы поехали. Раненые были во второй машине, у меня в кузове в основном припасы и амуниция, разгружать не требовалось, так что сразу отъехали. Сперва к нему заглянули, он предупредил семью, чтобы собирались, потом уже на колхозный двор. Там в три приёма прицепили прицеп и подъехали к его дому. Всё же, несмотря на мой совет, барахла они набрали изрядно, пять узлов было – у тридцатилетнего сержанта оказалось четверо детей. Мы поехали обратно, где техника уже готовилась к движению. Вернув свою машину молодому пограничнику, который был временно назначен её водителем, я побежал к «Ганомагу», нужно заправить технику и посмотреть её состояние. Для этого мне хватило минут десять, ладно хоть не сам заправлял. Двое артиллеристов бегали с вёдрами от бочки и заливали горючее в баки. Кстати, бочка опустела, хотя баки теперь были полными. Сам бронетранспортёр был заправлен из двух канистр, что висели на его боку, а третья с питьевой водой оказалась.

Двигались мы так же, мотоцикл в передовом дозоре, потом обе машины и последним бронетранспортёр; в случае перестрелки наша задача выехать вперёд и прикрыть своим корпусом машины. Ничего сложного, а так посмотрим. Управлять я умудрялся одной рукой, ещё, когда мы вернулись, мне сунули в руку несколько галет и открытую банку с трофейными консервами, по одной банке на двоих, половина уже кому-то досталась, вторую я уничтожил до начала движения, а сейчас грыз галеты и запивал их водой из фляжки.

Двигались мы не быстро, раненые всё ещё были с нами, однако километров двадцать в час стабильно держали. Двигались, как я уже говорил, осторожно, теперь внимательно наблюдая за небом. Когда мы двигались по немецким тылам, тоже выставляли наблюдателей, но там немецкие асы, которых часто можно было видеть в голубом небе, на нас не реагировали, но как только мы пересекли невидимую черту и оказались на территории, «контролируемой» советскими войсками, то тоже внимательно поглядывали за воздухом. Дважды мы видели немецкие самолёты, но оба раза далеко, не опасно для нас.

Через восемнадцать километров, миновав ещё несколько небольших населённых пунктов, мы подъехали к крупному селу, вот тут уже строилась оборона, на окраине окапывались. Редкая цепочка красноармейцев рыла даже не окопы, а стрелковые ячейки, а чуть дальше организовывалась позиция артиллеристов ПТО. Вот на въезде нас и остановили. Правда, никаких резких движений не было, оказалось, о нас знали. К «полуторке», где ехал Егоров, подошли несколько командиров, в одном я сразу опознал особиста. Они поговорили, и лейтенант отдал приказ всем покинуть машины. Кроме особиста были и из разведки дивизии, полк которой занимал тут оборону, они забрали пленного оберлейтенанта.

Я выбрался из салона бронетранспортёра, прихватил свой сидор, ранец прошлого водителя этой бронемашины и трусцой добежал до своей «полуторки» с удлинённой базой, убрав вещи под сиденье. Бойцы уже построились, а я остался стоять у открытой дверцы кабины, за всем этим с интересом наблюдая.

– А ты что, предложения ждёшь? – спросил у меня Егоров.

– Так я же не военнообязанный.

– Быстро! – рявкнул тот.

Я пулей метнулся и встал в конец шеренги. Оказалось, в село прибыл и.о. начальника особого отдела армии, что тут держала оборону, вот ему нас и представляли. Тот со свитой прошёл, посмотрел на нас, задержавшись взглядом на мне и участковом, который тоже в строю стоял.

– Парни, молодцы, – сказал капитан госбезопасности. – Благодарю за службу. Именно благодаря вам удалось перехватить и практически полностью уничтожить крупный отряд диверсантов противника. Их уничтожила свежая танковая часть, что была недавно придана нашей армии, в шести километрах от села. Выживших пленных уже допрашивают, части удалось отойти в лесополосу, но за ними по пятам идут наши бойцы, так что не уйдут. За проявленную бдительность объявляю вам благодарность.

– Ура-а, – ответил строй, но тут вмешался я.

– Товарищ командир, а куртку, куртку мне когда вернут?

– Что за куртка? – удивлённо повернулся он ко мне.

Часть погранцов старались скрыть улыбки, а запунцовевший Егоров, подойдя к начальнику особого отдела армии и козырнув, ему кто-то фуражку одолжил, сообщил:

– Товарищ капитан госбезопасности. У вольнонаёмного Брайта диверсанты во время их встречи утром отобрали куртку и перочинный нож, а наш водитель слишком принципиально и трепетно относится к своим личным вещам. Да и затрещину простить не может.

– Ну-ка, ну-ка, давай подробности, – заинтересовался капитан госбезопасности.

Лейтенант, ничего не скрывая, всё и выложил. Он не только получил доклад от Егора, но и сам с помощью бинокля наблюдал, что творилось на дороге. Особист, поглядывая на меня, смущённо ковыряющего дорожное покрытие носком сапога, иногда улыбался, слушая доклад, а когда лейтенант закончил, сказал мне:

– Там танкисты поработали, танками, целой техники нет, большая часть сгорела. Так что забудь, потерял ты и куртку, и нож.

После этого начальство направилось к штабу местной обороны, а нас отвели в сторону и занялись проверкой. Положено, вот и проверяли. Не знаю почему, но меня вызвали одним из первых. Пришедший конвоир в форме бойца НКВД дождался, когда я из ведра окачу кабину машины и поставлю его у подножки, после чего повёл в избу, где устроились особисты. Меня снова вернули на «полуторку», бронетранспортёр отогнали на другую сторону села, его начальник особого отдела армии забрал себе, как и трофейный мотоцикл, но пока он ещё не уехал, тут был.

Опрашивали, именно опрашивали, а не допрашивали, меня спокойно, не повышая тона. Первым делом спросили документы и искренне удивились, когда я их предоставил.

– Я же в тылу у немцев был, а не в плену.

– А лагерь? – уточнил особист, пока его напарник всё протоколировал.

– Так я туда сам пробрался, с оружием и продовольствием.

– Хорошо, расскажи в подробностях, что было с того момента, как ты расстался с группой лейтенанта Егорова.