Дочь королевы сирен - Триша Левенселлер

Я думала об этом много раз. Когда он причинял мне боль. Когда я обнаружила, что он держал в плену мою мать. Когда он угрожал моей команде.

Теперь я пытаюсь представить, как мое лезвие скользит между его ребрами, чтобы попасть прямо в сердце. Последний вздох, который Каллиган сделает. Тускнеющий взгляд его глаз.

Я убила сотни людей. Почему у меня сводит живот при мысли об убийстве этого человека? Он всего лишь мужчина. Пусть его могущество и признано многими.

Только я никогда не убивала свою собственную плоть и кровь. Почему это кажется другим? Должно ли это ощущаться иначе? Смогу ли я сделать это?

Я должна.

Свет на борту «Черепа дракона» поднимается высоко в воздух, освещая лодки, в которых мы плывем.

Нас заметили.

Пришло время маскировкам сделать свою работу.

Тело Тайлона прислонено к передней части лодки, его лицо обращено к людям на борту судна короля пиратов. Поскольку у него нет половины задней части черепа, мы вынуждены держать его направленным только вперед. Я сажусь рядом с ним, осторожно удерживая его тело в вертикальном положении. Его стеклянные глаза открыты, но, к счастью, корабль слишком далеко, чтобы кто-нибудь заметил, что он не моргает.

Теперь на палубе горят два фонаря, но криков тревоги не слышно.

Мы ведем себя спокойно, непринужденно. Несколько девушек сдержанно машут руками. Соринда прикрывает глаза от света. Ей не нужно притворяться раздраженной и хмурой.

Уже три фонаря собираются вместе, наблюдая за нашим приближением. Они спускают нам веревочные лестницы. Должно быть, пираты узнали Тайлона.

Ни с нашей, ни с их стороны не произносится ни слова, когда мы поднимаемся на борт корабля. Через иллюминатор я вижу почти сотню мужчин, что спокойно спят на своих койках, не потревоженные нашим приближением.

План работает.

Я первой забираюсь на борт корабля и оцениваю троих мужчин, охраняющих корабль. Они не произносят ни слова, разглядывая мою маскировку. Должно быть, я прошла проверку, потому что все они еще молчат. Один из сторожевых передает свой фонарь другому и достает перо и пергамент. Он что-то пишет на нем, в то время как остальные девушки забираются на борт корабля, присоединяясь ко мне.

Когда пират заканчивает, он показывает мне записку:

«Ваш капитан ранен?»

В качестве предосторожности они все еще закрывают уши. Пираты на этом корабле ничего не слышат. Их единственное средство общения – письма.

Как я и надеялась.

Я тянусь вперед, как будто собираясь взять пергамент. Вместо этого ударом в горло перерезаю мужчине дыхательные пути, а затем тянусь за своей саблей, чтобы закончить работу. Соринда встает рядом со мной и проводит своей рапирой по шее другого пирата. Мандси обезвреживает третьего.

Они падают замертво у наших ног, не издавая ни звука. Хотя в любом случае никто бы не услышал их криков.

– Соринда, – говорю я, – проверь, есть ли еще часовые, и избавься от них. Мандси, спускайся с командой вниз и тихо разберись с остальными людьми на корабле. Если никто не проснется, это будет так же просто, как разделывать овец. И не забудьте проверить, нет ли там королевы сирен.

Энвен вздрагивает в нескольких футах от меня. У мужчин из моей команды нет воска в ушах. Я все еще верю обещанию матери.

– А вы, капитан? – спрашивает Мандси.

– Я должна встретиться лицом к лицу с королем пиратов.

– Только не одна. – Райден появляется из темноты и становится рядом со мной.

– Думаю, это мне нужно сделать в одиночку.

– Тебе больше не нужно ничего делать в одиночку, если ты этого не хочешь.

Почти больно смотреть в эти золотисто-карие глаза. Я знаю, что он имеет в виду под этими словами. Райден всегда будет рядом со мной, пока я этого хочу.

Это так заманчиво, но…

– Нет. Ты нужнее внизу. Нас значительно меньше. Если хотим выжить, лучше использовать как можно больше рук, чтобы избавиться от людей Каллигана. К тому же мне не помешает скрытность, если собираюсь подкрасться к королю, пока он спит. Лучше, если в его каюту проберется кто-то один.

Он кивает, почти незаметно, но все же.

Я целую его, ненавидя себя, что приходится прерваться так скоро.

Но что, если это наш последний поцелуй?

Я снова притягиваю его к себе. Мне все равно, если это пустая трата времени.

Его руки обнимают меня, сдавливая, как будто он хочет навсегда соединить нас вместе. Губы Райдена отчаянно прижимаются к моим. На вкус они как соль. Интересно, не пролил ли он несколько слез из-за ранения Рослин, пока я не видела?

Мысль об этом каким-то образом заставляет меня любить его еще больше.

Я отстраняюсь, хотя это и больно, и поворачиваюсь к оставшимся членам моей команды:

– Я надеюсь скоро снова увидеть вас всех.

– В этой жизни или в следующей, – отвечает Соринда.

«Череп Дракона» в три раза больше, чем «Авали». Мой корабль был спроектирован для скрытности, корабль же отца, напротив, – для того, чтобы оставаться у всех на виду. Каллиган хочет, чтобы его жертвы знали, что он приближается. Он любит вызывать страх, атаковать умы моряков задолго до того, как доберется до них.

На его флаге изображен череп дракона с широко раскрытыми челюстями, всегда готовый сжечь своих врагов. Каждый в море боится этого флага.

Мой отец, без сомнения, сам считает себя драконом – самым большим и могущественным существом из всех. Однако драконы – миф. Каллиган же очень даже реален.

Он – дракон, которого я должна убить.

Все на корабле несет определенное послание для тех, кто находится на борту.

Поднимаясь по ступенькам трапа, я не могу не смотреть на черепа, нанизанные на колышки в перилах. Каждый из них принадлежит человеку, которого убил мой отец. Ни один колышек на этом корабле не пустует. Веревки испещрены красными пятнами. Не могу сказать точно, краска это или настоящая кровь.

Когда я делаю последний шаг, тишину прерывает сдавленный крик и сверху падает тело. Соринда, должно быть, нашла еще одного из ночных дозорных – кого-то наверху, в такелаже. Соринда обычно не позволяет своим убийствам быть такими громкими, но все совершают ошибки. Слава звездам, что у всех на борту уши заткнуты воском.

Я замираю, положив руку на дверь каюты отца. Реальность того, что я собираюсь сделать, снова ужасает.

Отцеубийство.

Нет. Это не так. Каллиган – мой отец только по крови. То, что он сделал – со мной и моей матерью, – лишает его права на помилование.

Он – всего лишь имя. Каллиган. Никто.