Ниенна. Благословленная Смертью - Наталья Борисовна Русинова

раза в год появляются. Правят всем скопом, кому зубы, кому загноения, кому вывихи… С испугом совладать, видимо, не могут.

— Ох, Милосердная Смерть, как же вы лечитесь-то, если что срочное? — округлила глаза Ниенна. — Мало ли, заворот кишок или ранение серьезное, или еще чего подобное?

— Ну, кровь затворить мы и сами могем. Та же руда, только не в земле, а в жилах человеческих. Разница-то небольшая для нашего брата-кузнеца. А остальное лечит баня да отвары Хеленкины. Вот в травках она мастерица, не такая, как взрослые лекари, конечно, но все равно справляется. За то и привечаем их семейство, да жалеем. Хорошие они, я тебе честно скажу, красавица. И ежели нет у тебя дел никаких срочных, не побрезгуй, наведайся к ним, глянь на малого. Обнадежить их или нет, уж сама на месте реши, а только не отказывай в просьбе хворым да слабым.

— Я что, похожа на злодейку? — обиделась Ниенна. — Нас для того в чародейской академии и учат, чтобы людям помогали. Наведаюсь, конечно. Только переоденусь с дороги в чистое. А то конский пот аж в волосы въелся.

— А я баньку через час растоплю, и милости просим, как говорится, — тут же заулыбался Бажен. — Даже первыми вас с подругой пустим. Девицам-то после толпы мужиков мыться несподручно. Мы ж тоже не валенки с ушами, разумение и стыд имеем.

*

Дом, к которому Хелена привела некромансерку, многозначительно стоял на самой опушке леса. Ну прямо как в сказке про чудище, что ходит среди людей под личиной человека! Однако и дом выглядел справным, не избушка на курьих ножках, как у тетки Улиты. Новехонький, бревна еще поблескивают смоляными янтарными пятнами, да и пахнет приятно. Один этаж пошире да попросторнее, сверху нечто вроде чердака, как раз для небольшой спаленки для трех человек.

— Хелена, вы ночуете наверху, все вместе? — как бы невзначай спросила Ниенна.

Да, в деревнях всякое бывает, и родители, и дети, а порой и бабки с дедками спят вместе в одной просторной избе, без разделения на комнаты. Самых старых и малых на печку, остальных — по лавкам. Но взрослый парень, что делит спальню с подрастающей девчонкой, даже при наличии маленького брата моментально навел бы нормальных людей на тревожные и очень нехорошие мысли.

С другой стороны, бодрствующий в темное время мужик в деревне, около которой ошивается волкодлак, навел бы некромансерку не просто на мысли, а на очень серьезные подозрения в злом умысле.

Но Хелена лишь изумленно захлопала глазами.

— Как можно, я ж почти девица! Брат говорит, таким, как я, уже стыдно с мужиками в тесноте толкаться. Я и в баньку-то с соседкой хожу, с теткой Усладой. У нее своей нет, мы вместе в нашей и паримся… Спим мы с Йоханом наверху, а Ингвар — внизу. У него там перегорожено все, можно и ополоснуться, и подремать. Сама сейчас увидишь!

Она шагнула на крыльцо и толкнула дверь, приглашая Ниенну войти внутрь.

В сенях было прохладно и пахло еловыми дровами. Некромансерка едва успела проморгаться и дать глазам привыкнуть к темноте, как из-за неплотно прикрытой двери в жилые комнаты вдруг донесся тихий напев.

— Ай-люли-люленьки, прилетели гуленьки, стали думать-говорить, чем соколика кормить… Вот так, молодец! Только рот пошире открывай, а то весь обляпался. Сестра придет, отругает нас с тобой. Давай еще ложечку.

Ниенна удивленно покачала головой. То же самое пела ей, совсем малышке, нянька, лишь «соколика» заменяла на «лебедушку». Здесь же уговаривал неведомого мальчугана поесть приятный мужской баритон.

— Ингварка, я тебе хвои нащипала, от ожогов мазь сварю! — объявила Хелена, распахивая дверь пошире. — А это Ниенна, она из столицы, обещала братика посмотреть!

Некромансерка неловко замерла на пороге.

В северной стороне Острижского государства как испокон веков заведено? Центр избяного мироздания — печка, за ней бабий угол с крынками, метлами, ложками да плошками. Вдоль стен — лавки и сундуки для сидения и спанья, в углу стол, покрытый расшитой обережными рунами скатертью. Над ним полка с реликвиями, обычно освященной льдинкой во флаконе из храма Всеблагого Левия, что никогда не таяла, а еще — с вырезанными из дерева символами Жизни, Смерти и Ярости.

Здесь же у потрескивающей печки стояла огромная дубовая колода, на которой, как на троне, восседал мальчик с льняными волосами. Он тянулся открытым ротиком к ложке с кашей, что держал в пальцах молодой мужчина в кузнечном фартуке, надетом поверх затертой от постоянных стирок рубахе. В полумраке дома Ниенна не разглядела отчетливо черт его лица, но Ингвар был молод и гладко выбрит. Это изрядно удивляло. Ведь в северных краях всяк мужик норовит скорее отрастить себе бороду, для тепла и солидности.

Кузнец встал и окинул гостью оценивающим взглядом. Глаза его были пронзительными и очень уставшими. Он провел себя ладонью по растрепавшимся волосам, увязанным на затылке кожаным шнурком, а затем нахмурил темные брови.

— Хелена, ты же знаешь, что Йохан боится гостей, особенно незваных. Предупреждать надо о таких вещах заранее.

— Ниенну я позвала! — девчонка вцепилась некромансерке в руку. — Пусть посмотрит, тебе жалко, что ли?

Ингвар снова взглянул на Ниенну, недовольно пожал плечами и отошел в сторону. Ниенна даже рассердилась. Можно подумать, она напрашивалась! Лучше бы осталась у Бажена, дожидаться истопленной бани и обещанного ужина!

Но делать было нечего, Хелена стояла и смотрела на нее умоляющими глазами, теребя в руках платок. Даже раздеваться не стала, застыла в ожидании. Некромансерка вздохнула, присела перед мальчишкой на корточки и коснулась ладонью его макушки, будто поглаживая.

Йохан чуть дернулся, но тут же отрешенно замер. Взгляд его блуждал по комнате, рассеянный и бессмысленный. Он так и не посмотрел гостье в глаза. Упитанный малец с ямочками на пухлых щеках, мало похожий на худощавых брата и сестру. Он то и дело кусал губы и издавал странные звуки, действительно походящие на блеяние новорожденного козленка.

Проклятия на нем и вправду не было, как и любого другого злого воздействия. Но и витальность мальчишки считывалась не как осмысленная человеческая, а как животная.

— Он всегда таким был?

— Нет, — нехотя и после секундной заминки ответил кузнец. — Болтать пытался, мамкал-папкал, молока просил. А потом замолчал.

— Он в себя ушел, я до него не достучусь, — вынесла вердикт Ниенна. — И теперь понимаю, почему ваши приезжие лекари ничем ему не помогли. Тут ментальный целитель нужен, без него Йохану в норму не вернуться. Тем более, если его напугали, как соседи ваши говорят.

— Соседям язык бы на наковальню положить да молотом сверху стукнуть хорошенечко. И вряд