Остались одни. Единственный вид людей на земле - Крис Стрингер

Потому каждый раз, когда климат становился более холодным, неандертальцы в Европе и потомки эректусов в Северном Китае быстро теряли часть своих территорий, вымирала значительная часть их популяций, и такое случалось не раз и не два. А на островах Юго-Восточной Азии климатические изменения приводили к колебаниям уровня моря, он поднимался и опускался на сотни метров, нарушалась связь между отдельными районами, поэтому местные потомки эректусов, “хоббиты” и другие реликтовые популяции оказывались в изоляции. На их положение влияли и изменения в муссонах и дождливых сезонах. А в Африке и температурные изменения, и колебания уровня моря, вероятно, не так сильно ухудшали жизнь людей, и хотя существенно менялась и влажность, и окружающая обстановка (глава 2), но континент большой, и людей на нем всегда выживало больше, чем в других областях. Учитывая постоянно немаленькую численность африканских популяций и их длительное существование на “своей” территории, по сравнению с другими частями света на этом континенте всегда и генетическое, и морфологическое разнообразие людей должно было быть высоким, а значит, с большей вероятностью появлялись и сохранялись биологические и поведенческие инновации. С этих позиций мы должны считать Африку скорее местом, где ранние люди имели наибольший шанс выжить, чем плацдармом уникальных эволюционных событий. Отсюда можно вывести важную подсказку, что в итоге запустило историю нашего успеха.

В Африке найдены свидетельства раннего появления признаков, которые характерны для охотников-собирателей, по меньшей мере для нынешних: способность к планированию, символические действия, абстрактное мышление, эксплуатация морских ресурсов, совершенствование технологий за счет инноваций – мы это обсуждали в главе 5. Также мы обсуждали, что эти признаки обнаруживаются в некоторых районах Африки, причем самые первые приметы “современности” имеют возраст старше 75 тысяч лет, но, подобно дрожащему пламени, то исчезают, то снова вдруг появляются в африканской истории. И большая часть “современного” набора так и не закрепилась в человеческих обществах, пока 55 тысяч лет назад человеческое племя не выплеснулось из Африки. Безусловно, можно предположить, что эти “современные” признаки присутствовали у одних африканских племен и отсутствовали у других. В этом случае, если носители требуемых признаков перемещались по Африканскому континенту, для археолога признаки “современности” должны выглядеть как появление и исчезновение, как мигание. Но мне кажется более вероятным другое объяснение. Оно базируется на комплексном анализе данных о размере, структуре и распределении популяций в пространстве и времени с учетом факторов, влияющих на рождаемость, смертность, старение, миграции, а также изменений окружающих ландшафтов. Демография действительно чрезвычайно важный компонент в этом смысле, что наглядно показывает история одного острова, очень удаленного от Африки, – история Тасмании.

Уровень моря не остается все время постоянным, он то поднимается, то опускается по мере таяния или намерзания ледяных шапок на полюсах. Соответственно меняется береговая линия. В частности, Тасмания в интервале 43–14 тысяч лет назад то соединялась с большой землей, то отделялась от нее проливом. Известно, что древние австралийцы добрались до Тасмании около 40 тысяч лет назад. Раскопки в пещерах показали, что первые тасманийцы были приспособлены к прохладным условиям южных широт, обладали разнообразным набором оружия и инструментов для охоты и рыбной ловли, костяными проколками, которые использовали, по-видимому, для изготовления одежды и укрытий из кожи и шкур. И все это помогло им пережить суровые условия последнего ледникового периода. Но около 14 тысяч лет назад наступило теплое межледниковье, из-за подъема уровня моря Тасмания еще больше отдалилась от большой земли, и на стянутом водой острове все поменялось. На основной его территории выросли леса. Изначально древние австралийские колонизаторы, в том числе и добравшиеся до Тасмании, изготовляли лодки – а как иначе они бы попали из Юго-Восточной Азии в Австралию. Лодки они строили из бамбука. Но если сегодняшнего тасманийца попросить сделать мореходную лодку (из бамбука или из другого дерева), то он, скорее всего, покрутит пальцем у виска, потому что теперь этот навык никак не востребован жизнью: лесов нет, вода тянется за горизонт. Такая ситуация стала складываться в конце последнего ледникового периода, когда Тасмания отделилась от Австралии, а значит, австралийцы и тасманийцы лишились всякой связи друг с другом. И если на материке сохранилось разнообразие условий для жизни людей, сохранились контакты между группами, то тасманийцам пришлось гораздо хуже, они растеряли прежние умения и знания о мореходных средствах. Они оказались отрезанными от всего мира на своем, теперь совсем небольшом, острове, и оттуда некуда было деться – это и предопределило пути их дальнейшего существования.

Судя по археологическим материалам из различных местонахождений, а также по рассказам первых европейцев, установивших контакты с тасманийцами, жизненные умения аборигенов за последние 14 тысяч лет, по всей видимости, значительно обеднели. Утерялись безусловно полезные навыки и технологии, такие как изготовление костяных орудий, рукояток к орудиям, плетение сетей, использование гарпунов и копий для охоты на мелкую дичь, бумерангов и копьеметалок, сохранился лишь пошив простейшей кожаной одежды. Есть даже сообщения – хотя они, скажем так, не бесспорны, – что некоторые племена разучились сами разводить огонь. Исследователи полагают, что все это произошло в результате снижения численности популяции, уменьшения территории и ресурсной базы, а также разрыва контактов с материком. А антрополог Джой Хенрик считает, что такие изменения являются следствием нарушения обмена знаниями и передачи их в череде поколений. Так, в небольшой популяции может возникнуть текущая ситуация, когда выгоднее на несколько лет переключиться с рыбной ловли на забой тюленей, и если за это время забудутся тонкости технологии рыбной ловли, это может привести к долговременным последствиям вплоть до потери навыка рыболовства. У тасманийцев адаптивная стратегия существования была ориентирована на наименьший риск и выживание в тяжелые периоды, а в подобных случаях теряются более сложные умения, которые могут оказаться полезными в дальней перспективе. И если бы, положим, уровень моря упал и вернулись условия, которые сопутствовали первым тасманийцам, то аборигенам пришлось бы приобретать с нуля утраченные знания и навыки, и это растянулось бы на много поколений, если бы, конечно, люди с большой земли не передали им все в готовом виде.

Тасманийский пример помогает понять, что же происходило в Африке во времена до 50 тысяч лет назад. Как мы видели, в Африке того периода обнаруживаются свидетельства “современности”, но неустойчивые и непостоянные, как дрожащий огонек. Как нам расценивать ситуацию, когда у нас имеется комплекс, типичный для среднего каменного века, сразу после него идет явно продвинутый набор артефактов из Ховисонс-Порта, а вслед за ним, в более поздних слоях, мы снова находим типичный материал среднего каменного века? Или как нам объяснить культуру Бломбоса с ее символизмом, красными охрами и бусами из ракушек, которая расцвела на краткий миг и исчезла? Тут не стоит обманываться обычным для нас состоянием дел, когда знания и технологии, передаваемые изустно, запечатленные в записях, в электронном виде, вряд ли потеряются, они, напротив, постоянно наращиваются, и даже с ускорением. В прошлом небольшие рассеянные популяции переживали кризис за кризисом, вымирали или вынуждены были относительно быстро адаптироваться либо сниматься с места и уходить. В такой ситуации легко утратить новообретенные знания, даже если они принципиально полезны в долгосрочной перспективе. Потому подобные бутылочные горлышки стирали не только гены из генофонда, но и открытия и инновации, которые до кризиса копились в побитой невзгодами человеческой популяции. То же самое получается при смене условий и при миграциях. Представим себе, к примеру, людей из Шёнингена, которые еще 300 тысяч лет назад мастерски изготавливали великолепные деревянные копья. Могло ли это мастерство передаваться сотни тысячелетий, беспрерывно на протяжении множества поколений, дойдя в итоге до поздних неандертальцев? Или все же по-другому: в Северной Европе быстрое понижение температуры привело к исчезновению елей, из которых делались копья, а может, исчезли племена, которые обладали нужными умениями?