Простая душа - Вадим Бабенко

«Что ж, – пробурчал Крамской, – это свидетельство тонкой душевной организации. – Он сделал два шага к двери вслед за Тимофеем и спросил громко: – Слышь, Юрец, ты вообще в бога-то веришь?»

«А тебе что? – вдруг обозлился тот. – Ты меня богом не пытай. Во что я верю, тебе не забота, ты о себе подумай – самое время», – и стал подниматься по лестнице, насвистывая что-то. Фрэнк дышал все так же трудно, но было уже ясно, что сторож не купился на трюк с болезнью. «Эй, эй, слушай, – заторопился Царьков, – когда, наконец, придет кто-то для разговора?»

«Когда надо, тогда и придет, – сказал бандит недовольно, обернувшись на полпути. И добавил в сердцах: – Кто их разберет, когда кто придет. Придет, когда черт помрет, а он еще и не хворал».

«А-а, – протянул Николай, – так ты и сам боишься. Бросили тебя тут с нами и сгинули все? То-то я вижу: что-то не так».

«Кого мне бояться – тебя что ли, сморчка? – злобно спросил охранник. – Сиди уж, а то договоришься!» – Потом стукнул два раза ладонью по перилам и пошел дальше, сплюнув на ступеньки.

«Юрец! – заорал Крамской, сделав знак остальным. – Ты сам сморчок, Рембо недоделанный. Испугался – так и скажи… Если войдет, ты ему – подножку», – шепнул он Тимофею чуть слышно, и тот, согласно кивнув, скользнул к дверному косяку.

Бандит остановился. Пленники замерли, ловя каждый звук, но все оказалось напрасно. «Молокососы, – сказал он почти добродушно, – вы кого на дурака хотите развести? Если меня, то меня не разведешь, а с тобой, дядя, я после побеседую, отдельно».

«Побеседуем, побеседуем, – пообещал ему Николай. – Мы с тобой уже почти как родственники».

«Родственничек фигов», – коротко хохотнул охранник и, больше не мешкая, зашагал наверх.

В бильярдной повисло тягостное молчание. Фрэнк Уайт поднялся с пола, виновато развел руками и уселся на диван. Расселись и остальные, избегая смотреть друг на друга. Лишь Лиза потянулась к Царькову и прижалась к нему, вновь взяв его за руку.

«Да, Лизка, зайца на барабан не выманишь, – попытался тот пошутить. – Не удалась хитрость обезьянья. Ничего, у них вон тоже не склеивается – вкось пошло, судя по всему. А ты, Фрэнки, прямо артист», – кивнул он Уайту Джуниору, ухмыльнувшись через силу.

«Артист погорелого цирка, – проворчал Николай Крамской. – Жаль, что цирк работает забесплатно. Где-нибудь в Аргентине мы б набрали на улице медяков…»

«А почему в Аргентине?» – спросила Елизавета без особого интереса. Николай не ответил, лишь пожал плечами. Настроение у всех испортилось – перспективы рисовались самые мрачные. Их план, сколь бы наивен он ни был, давал надежду на счастливый исход, теперь же повод для оптимизма изыскать было трудно.

«А Фрэнк неплохо выучил туземные слова, – сказала вдруг Бестужева. – Как капитан Кук, а то и лучше. И с дикарками он, наверное, ласков. Как вы думаете, Николай Крамской?»

Ей захотелось его расшевелить, но Николай по-прежнему молчал, у него было муторно на душе. По привычке, он прикидывал в голове, что все это могло бы значить с точки зрения высших сил, и не находил в событиях никаких смыслов. Организм-хозяин явно замыслил пакость или просто забыл про него, отвергнув, как ненужную деталь.

Проверяют меня? – подумал он вяло. – Интересно, на прочность или на гибкость? Хоть бы сигнал какой подали, шутники.

«С дикарками и я был бы хорош, – пробормотал он наконец. – Жаль, что сейчас не до дикарок. Что скажешь, господин Уайт, как тебе новейшая русская действительность?»

«Нормально, – откликнулся Фрэнк после небольшой паузы. – Я даже думаю, что нас не убьют».

Все поневоле расхохотались. «Провидец, – вздохнул Крамской. – Уважаю американский юмор».

«К тому же, – добавил Фрэнк нерешительно, – мы ведь еще можем попробовать, когда они придут за Тимоти. Им же придется открыть дверь…»

«Забудь, – перебил его Царьков. – Их будет не один, а много. Много больших, плохих парней. Сразу покалечат или постреляют, – сказал он жестко, дернув щекой. – Давайте-ка вот что, не унывать. Сидим и сидим себе, ждем событий. Анекдоты рассказываем, истории всякие – нечего кукситься, как на погосте».

«И на погосте бывают гости, – пробурчал Николай. – Хорошо, что это пока не мы. Давайте, правда, историю – кто расскажет? А то у нас Фрэнк отдувается за всех».

«Крамской, – громко сказала Елизавета, – расскажите Вы. Вы тут, я чувствую, с самой непонятной загадкой. И шрам у Вас на щеке какой-то странный».

«Шрам как шрам, – ответил Николай угрюмо, – а насчет загадок, мне кое с кем не тягаться. За мои загадки, знаете ли, в подвал не тащат. Хотя… Есть необычная вещь – посмотрите, как занятно мы оказались связаны с Фрэнком Уайтом».

«Мы ведь не были знакомы, – пояснил он, помедлив. – Встретились случайно, не зная друг о друге. Конечно, Сиволдайск – очень маленький город, но и все равно… Его привел сюда мифический клад, а меня документ, которого тоже не существует в природе, но основа для обоих одинакова и реальна – Пугачев. Стоит теперь додумать дальше – мы встретились, чтобы нас захватили в плен, или плен – это само по себе, а от нас ждут чего-то другого?» – он замолчал и покачал головой.

«Нет, ну ты лунатик все же, – вздохнул Царьков. – Не беспокойся, плен – вещь отдельная, это я какой-то сволочи дорогу перешел. А американца нашего просто кинули на штуку баксов, и не высшая сила, а простой лохотронщик – как там его, Сильва? И, если бы не ты, так еще в ментовке почки бы отбили».

«Подожди, подожди, – Елизавета потрепала его по руке, потом повернулась к Николаю и спросила лукаво: – А документ, он секретный?»

«Да нет, – вяло откликнулся Крамской, – что в нем секретного, если его и на свете-то нет. Романтически-бытовой, если уж вдаваться в детали».

«Вот и расскажите нам, – не отставала Лиза. – Нет ничего интереснее романтических деталей. И уж особенно бытовых».

«Чего там рассказывать, да и рассказчик из меня…» – Николай встал, чтобы размять ноги, и подошел к окну, сделав вид, что хочет что-то там рассмотреть. На полпути, однако, он не выдержал и обернулся на Елизавету. Та не отрывала от него глаз, чуть прищурив веки и закусив губу. Колдует что ли? – подумал он вдруг и удивился сам себе: – Вот же чушь! Хотя, тут у кого угодно сдадут нервы.

Он ухмыльнулся натянутой ухмылкой и сказал сухо: – «Лучше уж кто-нибудь другой. Или, может, вообще жребий кинем?»

Елизавета улыбнулась ему в ответ и склонила голову набок, по-прежнему не отводя взгляда. Как кошка, – мелькнуло у Крамского в голове. – Лесная кошка или русалка – и глаза зеленые… Забавно с ней, наверное – повезло жениху. Может и вправду рассказать – про Пугачева, да про документ?

«Дама просит, – поддержал и Тимофей. – Зачем нам жребий, если есть свобода воли?» – Он вальяжно развалился на диване, но ладони его были неспокойны, потирая одна другую.

Вот этого-то мне и недостает, – отметил про себя Николай и махнул рукой, отвернувшись от Лизы, и от остальных. «Ладно, уговорили, – буркнул он мрачно. – Расскажу, пожалуй – хотя бы ради свободы. Жил-был, значит, разбойник по имени Емельян…»