Идишская цивилизация. Становление и упадок забытой нации - Пол Кривачек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующий год Браге пригласил присоединиться к нему в качестве первого помощника и ученика Иоганна Кеплера. Этот сын трактирщицы и солдата-наемника, не сумевший закончить обучение на лютеранского пастора, написал трактат о Солнечной системе. Хотя Браге был не согласен с его выводами, аргументы Кеплера позволили подойти к решению задачи, которая занимала и интриговала его. Они продолжали работать вместе, закладывая основу наблюдений за небом, на которой построена современная астрономия. Они были одними из тех гигантов, на плечах которых стоял Исаак Ньютон, как он сам утверждал. Ганс описывал их метод работы:
Непрерывно, изо дня в день в течение целого года они проводили свои наблюдения, тщательно отмечая движение Солнца и его положение на орбите, его долготу, высоту на небе и его расстояние от Земли. Каждую ночь они таким же образом наблюдали за положением каждой из шести планет, записывая ее положение по долготе и широте, ее высоту в небе и приблизительные изменения ее расстояния от Земли.
Казалось бы, между двумя ренессансными учеными, устремившими взоры в бесконечные просторы небес, и простым раввином из Праги, углубленным в талмудические предания, должен был существовать непреодолимый барьер. Однако же, писал Ганс, —
…Я, автор этой книги, имел честь находиться там трижды, каждый раз в течение пяти дней. Да, я был среди них в комнатах, использовавшихся как обсерватории, и я собственными глазами видел производившуюся там поразительную работу – великое и удивительное дело, касающееся не только планет, но и большинства звезд, каждая из которых была известна по своему имени. Процедура была следующей: три инструмента, каждый из которых управлялся двумя специалистами, производили астрономическое исследование звезды в момент, когда она проходила полуночную линию. В тот самый момент эти измерения немедленно пересчитывались в часы, минуты и секунды.
Более того, Ганс не только был среди них, но и помогал при наблюдениях, став невоспетым героем истории астрономии. Тихо Браге попросил его перевести на немецкий язык астрономические таблицы, доступные тогда только на древнееврейском. Не есть ли это лучшее доказательство того, что еврей и нееврей могут работать вместе, как равные в этническом и религиозном аспектах, если не сказать в интеллектуальном и социальном? Это стало возможным, потому что рабби Ганс пошел еще дальше, совершив нечто, возможно, уникальное в еврейской истории. Он обратился к протестантским ученым за помощью в разрешении проблемы еврейского ритуального закона.
Первооткрыватели новых земель, отправлявшиеся в путешествия на протяжении всего XVI века, установили, что Земля круглая и что антиподы, противоположные точки земного шара, доступны для обитания и обитаемы, а не погружаются в океан, как верили раньше. Таким образом, стало ясно, что день распространяется по земному шару на полные 24 часа. Однако с постижением этого была связана серьезная проблема, как отмечал Ганс:
Предположим, что Реувен, Шимон и Леви стоят в некотором месте. <…> Реувен отправляется на запад и огибает весь мир, Шимон огибает мир, двигаясь на восток, а Леви остается на месте. <…> В один и тот же день будет три дня после субботы для Леви, который остался на месте, два дня после субботы для Реувена [обогнувшего Землю, двигаясь по Солнцу] и четыре дня после субботы для Шимона [двигавшегося на восток, против Солнца]. Разница между Реувеном и Шимоном составит два дня.
Разумеется, это делало в принципе невозможным для путешественника узнать, в какой день соблюдать шабат и справлять праздники – вопрос исключительной важности.
Ты, читатель, должен знать, что я высказал эти вопросы и сложные проблемы перед великими и исключительными христианскими мыслителями, находящимися при нашем господине императоре Рудольфе <…> перед разумными, мудрыми и остроумными людьми, знания которых неоценимы. После того как они несколько дней рассматривали эти вопросы и затем обсудили их со мной, они признали, не стыдясь, что не нашли правильного и удовлетворительного ответа.
Таким образом, придворные астрономы возможно, включая самого Иоганна Кеплера, нашли, что стоит потратить несколько дней на обсуждение с раввином специфической еврейской религиозной проблемы. А если этого недостаточно – контакты между общинами фактически происходили еще на более высоком уровне, вплоть до самого высокого. В 1552 году состоялась встреча, ставшая для евреев легендарной и породившая фантастические рассказы и слухи, разнесшиеся по идишской Праге. Ганс писал об этом:
В своем благоволении и исходя из желания знать правду, наш суверен император Рудольф <…> позвал <…> нашего учителя рабби Лёва бен Бецалеля и принял его весьма милостиво, говоря с ним лицом к лицу, как говорит человек с равным себе. Что касается содержания и цели этого разговора, они остаются тайной, которой собеседники решили не раскрывать.
Мы знаем об этом разговоре немного больше, чем Ганс, потому что один из членов свиты Махараля сделал пометки на полях экземпляра еврейской Библии, из которых следует, что встреча состоялась по инициативе самого императора и что она была организована неким принцем Бертье при посредничестве главы еврейской общины Мордехая Майзеля. Вначале император сидел за занавеской, слушая разговор между принцем и раввином, затем открылся «во всем своем величии» и обменялся несколькими словами непосредственно с Махаралем. О чем они говорили, однако, не было раскрыто:
Беседа касалась вопросов, относящихся к личности нашего суверена, и от нас потребовали хранить молчание. Но если Бог даст нам жить дольше, мы откроем это, когда настанет момент.
Но момент никогда не наступил. Император Рудольф умер в 1612 году, и двор переехал из Праги в Вену. В 1613 году умершего Ганса опустили в скромную могилу на Старом еврейском кладбище. Его мечта о том, чтобы следующие поколения евреев внесли полезный вклад в европейскую науку и культуру, никогда не исполнилась. Ибо тяжелая машина истории, медленно разогревавшаяся в течение предыдущих полутора столетий, наконец выпустила пар, и через пять лет, в мае 1618 года имперские регенты граф Вильгельм Славата и граф Ярослав Борица фон Мартиниц вместе с секретарем Фабрициусом были выкинуты из окна Богемского канцлерства в Пражском замке (они упали на кучу мусора во рву и остались невредимыми, только Славата слегка ушибся). Это событие, известное как Третья пражская дефенестрация, условно отмечает начало Тридцатилетней войны, так описанной великим немецким драматургом Шиллером:
…Опустошительная война, от глубин Чехии до устья Шельды, от берегов По до прибрежья Балтийского моря разорявшая целые страны, уничтожавшая урожаи, обращавшая в пепел города и деревни; война, в которой нашли гибель многие тысячи воинов, которая более чем на полвека погасила вспыхнувшую в Германии искру культуры и возвратила к прежней варварской дикости едва зародившиеся добрые нравы[177].
Эта война, послужившая родовыми муками, в которых появился наш современный мир, изменила судьбу идишского народа до неузнаваемости и сделала устаревшими все мечтания рабби Ганса. Но могла ли воплотиться его мечта сделать из евреев новую уважаемую европейскую нацию? И являлась ли Прага императора Рудольфа образцом того, что могло бы стать источником света для народов?