Когда возвращается радуга. Книга 1 - Вероника Горбачева

И, поцеловав пушистый рыжий затылок, энергично прикрепила на него кисею свадебного покрова…

Солнцеликий, не торопясь, надевал обручальное кольцо на девичий пальчик и чувствовал, как подрагивает тонкая рука. Боится? Естественно, такой волнительный миг… Изящная тёмная кисть Марджины дружески пожала локоть невесты в красном рукаве — и та… впрочем, уже не невеста, а жена его любимого табиба, вдруг перестала трястись. И через фату смело, даже с каким-то вызовом глянула на Хромца.

Тот усмехнулся — и жестом показал на поджидающие паланкины.

По случаю внушающего уважение возраста жениха, а также пойдя навстречу его исключительно скромности, решено было не проводить пышных и затянутых торжеств. Как признавался сам Аслан-бей, они для него были слишком утомительны, достаточно и официальных вех, таких, как договор и обручение. Он ещё успеет компенсировать будущей супруге недостаток развлечений, превратив в праздник её последующую жизнь…

А потому — сразу после поздравлений, пожеланий и благодарностей Аллаху новобрачные тронулись в путь.

Сперва на нарядно украшенных арбах проплыл вперёд «обоз невесты» с приданым. Затем в один паланкин усадили Ирис, в другой — её пожилого, но такого бодрого сегодня супруга. Дружно замахали вслед платками гаремные девы. И не только платками: по крышам портшезов застучали рисовые и пшеничные зёрна, зазвенели монеты, закружились за окошками розовые лепестки. Долгих лет, сытой жизни и благоденствия новой семье!

Маленькая рыжая танцовщица сидела, ни жива, ни мертва, и не верила, что всё это происходит с ней самой. Вроде совсем недавно всё это уже было: сборы, проводы — пусть не такие пышные — и неизвестность впереди… Так — и не так. Сегодняшний Фонтан Палача весело, совсем не соответствуя своему имени, журчал прохладными струями, не собираясь более принимать к исполнению желаний юной одалиски. Она со страхом покосилась на страшные постаменты — но нет, те ещё пустовали. Видимо, пора казней ещё не настала.

За Воротами Счастья её, как когда-то, поджидала карета. Но не громадная гаремная, с пятью ступенями приставной лестницы, а лёгкая и куда меньшего размера, по сравнению с султанской просто игрушечная. Ещё бы, та была предназначена для вывоза в свет целой дюжины одалисок с сопровождающими, а эта — для двоих, и была не с закрытыми сетчатыми, а с настоящими стеклянными окошками.

Не по-стариковски сильная рука поддержала её, помогая взойти по ступеньке в карету. Аслан-бей дождался, пока Ирис угнездится, расправит платье, ахнет над пристроенной в углу сиденья позолоченной клеткой с недовольным Кизилкой, и уселся сам. Блаженно вздохнув, прикрыл глаза.

Карета тронулась.

— Ну, здравствуй, наконец, джаным, — с улыбкой произнёс табиб. — Я рад, что ты всё поняла правильно, дочка. Ты умница. За теми, кого ты пожелаешь забрать в наш дом, я пошлю завтра, не беспокойся. А теперь — позволь мне немного отдохнуть, чтобы набраться сил и изображать перед целой оравой встревоженных слуг счастливого глупого старого мужа, возомнившего себя способным справиться с молоденькой женой. Всё будет хорошо… Тише, тише, девочка, я уже староват для таких объятий…

Это Ирис, задохнувшись и плача от счастья, только сейчас окончательно поверив в собственную свободу, обняла старого табиба изо всех сил, как когда-то — нянюшку Мэг… Она так и сидела всю дорогу, не размыкая рук, только ослабила хватку — слегка, словно боясь, что её табиб вдруг исчезнет. Лишь один раз, испуганно вздрогнув, прижалась к своему эфенди крепче — когда, проезжая Пушечные ворота, увидела в специальной нише, куда мог заглянуть каждый желающий, головы государственных преступников — Капа-агасы Махмуд-бека и не утратившей красоты даже сейчас рыжеволосой Гюнез. Наверное, их обработали каким-то бальзамирующим составом, ибо лица прекрасно сохранились и не утратили живости…

— Всё закончилось, джаным.

Аслан-бей ласково погладил её по плечу.

— Это часть твоего прошлого, ушедшая навсегда. Отпусти, простись и прости. Ты сможешь. Особенно, помня, что они своё получили.

— Плохая примета, — сердясь на себя за страх, шепнула Ирис. Лекарь тихо рассмеялся.

— Как знать! А вот в северных странах встреча свадьбы с похоронной процессией считается к удачному и долгому браку. Видишь, как всё относительно, и как порой судьба человека складывается совсем не так, как он задумывал, а под воздействием нежданных обстоятельств… — Он осторожно, по отечески, обнял девушку за плечи. От его бородки исходил слабый аромат амбры и кипариса. — Ведь ещё недавно эти двое, останки которых ты видела, в мыслях возносили себя на небеса, грезя о могуществе и власти; и что же? Каков их печальный конец? А какая-нибудь простая добродетельная женщина, например, попав в больницу для обречённых, и оставшись одна-одинёшенька, без помощи и поддержки, уже ставит на себе крест и взывает к Аллаху и Христу, умоляя, как о величайшей милости, о скорой кончине…

Ирис словно пронзило молнией. Отстранившись, она с немым вопросом заглянула в глаза пожилого супруга. Не сдержавшись, отбросила от лица мешающую фату. Тот, словно не замечая её волнения, продолжал:

— Но ни один из Всевышних не откликается на её просьбу, словно не слышит. Отчего-то они решают, что дни этой бедняги ещё не сочтены, и последние строки не дописаны в Книге Судеб. И вот посылают одного старого лекаря, который совсем недавно проверял, правильно ли тратятся в этой лечебнице средства из казны… Проверяют с небольшой последующей проверкой, так, на всякий случай… А он, просматривая списки поступивших больных, видит вдруг знакомое имя…

— Мэг! — выдохнула Ирис. Из глаз её брызнули слёзы. — Да? Это она? Вы спасли её, эфенди?

— Конечно, дитя моё. Мог ли я пройти мимо? Всего лишь надо было снять приступ, успокоить её и дать отлежаться. Она очень разволновалась, когда узнала, о твоей участи «подарка», ведь об этом жужжал весь гарем, а сердце у неё к тому времени уже пошаливало. Вот и угодила в больницу… Потом, когда ей стало легче, я послал за ней свою домоправительницу, и теперь её новая помощница дожидается тебя в твоём новом доме, хоть немного боится, как бы никто не узнал, что она, бывшая рабыня, на свободе. Но ничего страшного, и уж тем более преступного, в её присутствии я не вижу: в нашем с тобой брачном договоре есть несколько пустых строк — для списка слуг, которых ты захочешь взять с собой из Сераля. Туда-то мы и впишем Северянку Мэг… — Лекарь тихо засмеялся, вновь шутливо пытаясь высвободиться из девичьих объятий. Что поделать, если Ирис могла только так, порывисто, по-детски выразить свою благодарность! — Тише, джаным, тише! Пощади мои старые кости. Тебе ещё понадобятся силы, чтобы оттащить с дороги свадебного барашка, которого, как я слышал, мои слуги непременно положат на нашем пути, чтобы проверить, насколько крепка моя единственная жена, и соблюсти старые обычаи… И оставь хоть немного объятий для той, что заменила тебе когда-то мать, а сейчас встречает у порога.

С начала недели и до дня священной пятницы Константинополь содрогался от воплей казнимых заговорщиков.