Последняя жемчужина - Лия Флеминг

– Со мной все в порядке, продолжай гладить простыни, – ответила Грета резко.

Она понимала, что несправедлива к девочке, но ничего не могла с собой поделать.

Недели между Днем благодарения и Рождеством были заняты непрерывной стиркой. Весь дом пропитался влагой, здесь теперь воняло сыростью. Заказов на ремонт ювелирных изделий больше не поступало. Если так пойдет и дальше, они и через месяц не смогут уехать домой, а Грета хотела как можно скорее покинуть этот город у реки.

В первые дни после того ужина она радовалась, что Бейли не появлялся, не докучал ей своим вниманием, но потом, сама тому удивляясь, она стала ощущать холод и пустоту и скучала по его визитам. Видела ли Родабель, как они целовались, утратив самообладание? Теперь Грете было стыдно за свою слабость. Развязка наступила, когда к ним на крыльцо пришла Марта с письмом.

Первым порывом Греты было бросить это письмо в печь. Как он посмел?! Она задыхалась от возмущения. Да, он повел себя неподобающим образом, и этому поспособствовали луна и звездное небо, но не она его поцеловала, это он начал ее целовать, а теперь пытается купить ее молчание горстью жемчуга! Да пошел он к черту!

– Марта, одну минуту! – крикнула она. – Отдайте это, пожалуйста, мистеру Бейли.

Она метнулась к ящику с инструментами и, схватив мешочек с наполовину набранным ожерельем и остальным жемчугом, сунула это в руки служанки.

– Поблагодарите его за письмо. Оставить у себя я их не могу, потому что они слишком дорогие.

Выходит, Бейли трус, раз не нашел в себе мужества сказать все это ей в лицо? Чего он боялся? Что она поднимет шум и скомпрометирует его? Или, может, он подумал, что она напишет мисс Ефимии и испортит их отношения? Неужели он считает, что она может опуститься до такого? Сколько раз она повторяла слова, которые собиралась ему высказать при следующей встрече! Как он посмел этим своим письмом отнять у нее возможность бросить ему в лицо свои упреки? Как мог он откреститься от того поцелуя, который она до сих пор ощущала на своих губах?

Благодаря ему она преодолела ужас перед Эбеном, чья смерть принесла ей только облегчение, и она самостоятельно, без мужской поддержки, продолжала жить, давая приют сироте. На один миг она обрела утешение в его объятиях, а потом он, струсив, прислал ей это письмо. Ее гордость была уязвлена.

Этот жемчуг помог бы им благополучно добраться домой, но оставить его себе значило бы, что он смог от нее откупиться, изгнал с глаз долой, чтобы не чувствовать себя глупцом. Ну уж нет, она не продается! В Йорк она вернется без какой-либо помощи со стороны ложных друзей. Даже если ей понадобится год, чтобы собрать деньги, она все выдержит и не будет обращать на него внимания. Если он тяготится ее присутствием в Маскатине, ничего не поделаешь, но пусть это его беспокоит, а не ее. Итак, она остается здесь до тех пор, пока не будет готова отправиться в путь.

Они скромно отпраздновали Рождество, а потом и Новый год. Но однажды вечером Родабель скрутила резкая боль.

– У меня болит живот, – пожаловалась она и упала на пол без сознания.

Грета приложила руку к ее лбу – он пылал.

– Ложись в кровать, моя дорогая.

Полночи она не выпускала из рук ведро и швабру, так как девочку непрерывно рвало. Она пригласила Кларри, свою соседку, осмотреть Родабель, и ее состояние обеспокоило женщину.

– Девочка совсем плоха, Грета. Я с ней посижу, а ты сходи за доктором. На Уолнат-стрит живет хороший врач.

Грета шла пешком, борясь со сбивавшим с ног ветром и снегом. Придя к врачу домой, она взмолилась о помощи. Собрав сумку, он отправился вместе с ней, чтобы осмотреть девочку. Грета повела самым прямым путем.

– Похоже, она чем-то отравилась. Не кормите ее и давайте побольше пить.

Он с любопытством взглянул на Родабель.

– Я у всех принимал роды, но ее не припомню. Откуда она?

– Родабель приехала из Нью-Йорка в сиротском поезде.

– А, значит, она крепкая девочка, не успеете глазом моргнуть, как она поправится. Не волнуйтесь, леди, с ней все будет в порядке. Давайте ей как можно больше воды.

Врач ушел, и Грета упрекнула себя за то, что зря его побеспокоила.

Однако Родабель лучше не становилось, лихорадка только усиливалась. Обтирая ее горячее тело тряпкой, намоченной в прохладной воде, Грета заметила на коже девочки сыпь. К тому же ее дыхание становилось все более тяжелым. Она сочла это плохими признаками, а интуиция ей подсказывала, что девочке нужна помощь.

Снова пришел врач, но на этот раз разговор с ним получился серьезным.

– У девочки брюшной тиф. Будьте осторожны. Воду кипятите, ее одежду сожгите. Я пришлю за ней карету «скорой помощи».

– Куда вы ее забираете? – спросила потрясенная Грета.

– В больницу, в инфекционное отделение. Они там знают, что надо делать, но я вас предупреждаю: дела плохи, она очень слаба. Нам нужно будет сделать анализы, чтобы подтвердить диагноз, но такую сыпь я видел и раньше. Не волнуйтесь, там она окажется в надежных руках.

Ошеломленная Грета села ждать карету «скорой помощи», которая вряд ли могла быстро дотащиться до ее дома по заснеженным улицам.

– Куда меня забирают?

Родабель пыталась сопротивляться санитарам, которые перекладывали ее на носилки.

– Я не хочу возвращаться в сиротский приют! – воскликнула она с круглыми от ужаса глазами.

– Тебя отвезут в больницу, и там тебе помогут, – пыталась успокоить ее Грета.

– Не бросайте меня, я умру! Они меня уже не отпустят! – кричала девочка, и Грета плакала, когда санитары задвигали носилки на полку в тесном экипаже.

– Я пойду за тобой следом. Я тебя не оставлю, я буду рядом! – отозвалась Грета.

Накинув на плечи плащ и обмотавшись толстым шарфом, она была готова идти за каретой в госпиталь. Она слышала, как девочка кричала в бреду: