Во власти бури - Данелла Хармон

Колин понял, что его терпение на исходе. Повернувшись, он странно посмотрел жеребцу в глаза.

— Я уже все понял, Шареб. Довольно, ты сказал свое «спасибо».

— Ты завоевал его дружбу на веки вечные, — не без иронии заметила Ариадна.

— Сдается мне, лучше иметь эту лошадь в числе врагов, чем друзей, — сухо ответил Колин, но в душе ему льстила откровенная благодарность животного с таким крутым нравом.

Пожалуй, и в самом деле иногда он чувствовал себя настоящим героем, даже сейчас.

Ариадна засмеялась шутке и прижалась к его груди. Копии вдохнул запах ее волос — запах свежести, ветра, трав.

Она казалась пугающе хрупкой, и он обнял ее осторожно, как если бы боялся ее повредить. В ответ девушка стиснула его с силой, неожиданной в столь изящном теле. Со вздохом довольства Колин положил подбородок ей на макушку и закрыл глаза.

— Ты такой чудесный, такой особенный, — услышал он, — Что бы ты ни сделал, это заставляет меня любить тебя сильнее, хотя порой кажется, что дальше некуда. Ты представить себе не можешь, как я благословляю день, когда решила нанять для Шареба настоящего ветеринара.

— Я не сделал ничего особенного, — запротестовал Колин смущенно. — Подумаешь, вытащил ветку! В моей карьере доктора бывали случаи посерьезнее.

— Что ж, я могу предложить тебе серьезную проблему.

— Какую именно?

— Придумай, как мне расторгнуть помолвку с Максвеллом и при этом вернуть Газель.

— Я не Бог, а простой смертный, дорогая, и чудеса не в моей власти.

— Перестань скромничать, Колин! Я вот думаю, что нам с тобой теперь делать…

— У меня есть идея. — Он отстранился и многозначительно поднял бровь.

— Не сомневаюсь. А если точнее? — кокетливо осведомилась Ариадна.

— Если точнее… — начал Колин, но договорить не успел.

Да и не нужно было, потому что руки Ариадны соскользнули с его плеч и двинулись вниз — не трудно было предположить куда. Это лишило его способности мыслить связно.

Через три дня они оказались в окрестностях Бернем-Торпа.

Ариадна должна была радоваться: как-никак ей удалось добраться до цели и ускользнуть от преследователей. Однако она ощущала лишь беспричинную тревогу, которая усиливалась по мере того, как местность становилась все более знакомой. Впереди ожидало объяснение с Максвеллом. Стоило подумать об этом, как возникло на редкость неприятное предчувствие.

Девушка не знала, что делать. Разве не для того затеяла она это безумное предприятие, чтобы попасть в Норфолк?

Но за время путешествия все изменилось.

А вокруг простирались поля сахарной свеклы, ботва казалась коричневой на фоне светлых сорных трав, на межах там и тут торчали гранитные валуны, сдвинутые с плодородных земель, валялись обломки кремневых скал, источенных морскими ветрами. Мельницы медленно помахивали крыльями. Пахло вереском, заболоченной землей и морем.

Море.

Колин тоже чувствовал близость моря. Когда ветер начал приносить ни с чем не сравнимый соленый, острый и свежий запах, Ариадна тотчас заметила перемены. Глаза его теперь были постоянно тревожны, лоб пересекали морщины.

Девушка тщетно задавалась вопросом, что служило тому причиной. Ее ветеринар что-то скрывал, и секрет этот мешал Колину сделать ей предложение, о чем она втайне мечтала. Разумеется, Ариадна не раз пыталась выудить из него эту мрачную тайну, но ни одна из ее попыток не увенчалась успехом. Наконец девушка отказалась от борьбы и замкнулась в себе. Отчасти она надеялась, что Колин раскается или хотя бы постарается развлечь ее, но он как будто даже не замечал ее присутствия. Он смотрел прямо перед собой час за часом, погруженный в какие-то невеселые мысли. Их близость перестала быть легкой, игривой и счастливой, словно глухая стена отчуждения оставалась между ними и в моменты страсти.

Что так его мучило? Что могло быть настолько постыдным, чтобы человек не мог поделиться этим даже с любимой? Что бы то ни было, оно не заставит ее разлюбить!

Когда-то Ариадна думала, что влюблена в Максвелла. Что она знала в то время о любви? Она путала любовь с удачным союзом, с гарантией будущего, и потому достоин был только человек богатый, влиятельный, знатный. Теперь она лучше знала жизнь. Чувство к Максвеллу ни шло ни в какое сравнение с чувством к Колину Лорду. А ведь она даже не знала, было это его настоящее имя или просто псевдоним.

Лорд Марден. Подумать только!

Почему-то даже мысленно Ариадна не могла называть его так и предпочитала то имя, под которым его узнала. Он был и останется для нее Колином. Доктор Лорд. Сильный, красивый, умный, благородный. Мужчина, на которого можно положиться, с которым можно связать жизнь, не опасаясь неприятных сюрпризов. Настоящий мужчина. Но какими бы чудесными и желанными ни были эти качества, важнее всего его доброта, умение чувствовать чужую боль, сострадание. Человек мог лишь догадываться, а вот животные знали наверняка. Животные видят людей насквозь. Даже Шареб — упрямый, своенравный, капризный Шареб — отбросил первоначальное предубеждение и теперь словно пытался искупить свою недавнюю враждебность. Он подпал-таки под чары ветеринара, как почти с первого взгляда пленилась им Ариадна.

Но расстояние до Норфолка сокращалось, а предложение так и не было сделано. Неопределенность несла с собой страх за будущее, а с ним росли раздражение и гнев.

До поместья Максвелла оставалась четверть часа пути.

Ариадна верхом на Шаребе вырвалась вперед и теперь оглянулась на Колина, ехавшего в коляске, запряженной Громом.

Он, по привычке последних дней, сидел с отсутствующим видом, уронив руки с вожжами на колени. Он смотрел вдаль и, казалось, стремился пронизать взглядом холмы, за которыми дышало море. Соленый ветер ерошил его светлые волосы и подергивал за рукава рубашки, и Ариадна со вздохом подумала, что от него глаз не отвести. Взгляд ее потянулся к рукам с длинными ловкими пальцами, которые умели как воспламенить ее, так и успокоить, потом к губам, поцелуи которых опьяняли, и к длинным темным ресницам, которыми она не уставала любоваться. Боже, она любила, любила его! Она желала завладеть им навеки!

Но никакого «навеки» быть не могло, потому что в отдалении уже показалась оплетенная плющом восьмифутовая ограда с выбитыми поверху острыми штырями. За поворотом выросла витая решетка ворот. Если Колин собирался что-то предпринять, время для этого наступило.

"Прошу тебя! Ведь это так просто — сказать «будь моей женой»…

Молчание было ответом Ариадне. Своей неспешной рысцой Гром повернул за угол, и впереди замаячили ворота.

— Мы на месте? — спросил Колин.

— Да.

— Ариадна, я… — начал он, натягивая вожжи, и умолк.

— Что? — поощрила девушка, едва осмеливаясь дышать.