Очень драконий отбор - Алиса Чернышова

Честно говоря, тут я уже начала нервничать. Он настолько сильно разозлился на меня? Взбесился из-за Радужного? Что за ерунда творится в его голове? Если уж на то пошло, у меня тоже есть вопросы к его домостройным замашкам властного придурка. И ещё неизвестно, кому из нас тут надо злиться!

— Кио, ты не хочешь мне объяснить, что… м-м-м…

Ладно, в целом я не против того, чтобы меня затыкали поцелуями. Особенно когда целует Кио. Да и нежные объятия мне приятны, никаких вопросов. Но к чему эта странная, почти исступлённая нежность? 

То есть я не против, конечно… И вообще очень даже “за”… но… 

Хотя ладно, без “но”. Пусть только не останавливается. 

Он и не стал, собственно. Подхватил меня на руки, положил на кровать, замер на пару мгновений, будто любуясь, а после принялся раздевать — будто нарочно, медленно и дразняще, покрывая поцелуями кожу, лаская языком грудь и осторожно прикусывая зубами, отчего чувствительность взлетала до небес. Но когда я дёрнулась, чтобы подхватить инициативу и потянуться ему навстречу, он осторожно сжал мои запястья.

— Нет, — шепнул он мне на ухо, чуть прикусив кончик. — Лежи и чувствуй. Я хочу, чтобы всё было только для тебя. 

Лежи и чувствуй, значит… Что же, можно сыграть и в эту игру, верно?.. 

Только вот на деле это оказалось проще сказать, чем сделать. Кио, очевидно, решил продемонстрировать свои таланты потенциального гаремного мальчика... Наглядно, глубоко, по-разному и с оттяжечкой. 

При этом он не успокоился, пока не заставил меня метаться по кровати, выкрикивать неприличности и выстанывать просьбы. Я не помню момента, когда именно мы нырнули в полутрансформацию. Было ли это до того, как он лёг сверху, покачиваясь, но не проникая, и дождался, пока я начну умолять? Или когда просто посадил меня на себя, удерживая своими руками?.. Не помню. Если честно, я настолько потерялась в наслаждении, что, возможно, впервые в жизни позволила себе отпустить контроль над собой. И это было… странно. 

И сладко тоже. 

После всего я лежала, судорожно пытаясь восстановить дыхание, чувствуя, как липнет к повлажневшей коже шёлк. Кио нежно поцеловал меня в висок и осторожно встал.

— Я хотел бы остаться, — сказал он тихо. — Но действительно должен идти.

— Конечно, — я сладко потянулась, стараясь скрыть совершенно неуместное на мой вкус смущение. — И что это было?

— А на что похоже? — спросил он невозмутимо. Но я всё ещё видела какую-то странную напряжённость в его фигуре, будто он сомневался в чём-то. 

— Кио, не делай из меня дуру. 

Он поморщился. 

— Прости. 

— Ага. Значит, у тебя такая манера извиняться? А что, мне нравится. Обещает интересное завершение семейных ссор…

— Прости, что у меня нет сейчас времени, — сказал он вдруг убийственно серьёзно, проигнорировав попытку перевести всё в шутку. — Ты, как никто, достойна своей сказки. И заботы. И понимания. Тебе нужна моя помощь. Но… я не могу их дать прямо сейчас. Я должен вернуться к делам.   

Я изумлённо заморгала, и даже отупляющая посторгазменная нега отступила немного.   

— Кио, ты о чём? — поразилась я искренне. — Снова чего-то наглотался? И когда успел?

— Хватит, — он отвернулся и быстро накинул на себя верхние одежды. — Ты понимаешь, о чём я. Я слышал твои советы Радужному. И…

Он что, шутит?

— О, во имя Лесного Царя, Кио! Ну я же не Дорлина! 

— Правда? — на полном серьёзе уточнил он.

— Представь себе! Во-первых, мне давно и прочно не восемнадцать. Во-вторых, я прекрасно понимаю, насколько тебе нынче, уж прости, не до меня. И осознаю, что на кону. К слову, ты мне уже исполнил серенаду, так что момент с романтикой можно считать зачтённым. Так что мысленно поставь галочку и забудь! И вообще, я никогда не была Дорлиной. Даже в свои условные восемнадцать. Я была не жертвой, а свихнувшейся, жаждавшей крови безумной тварью. И…

— Лил, — он покачал головой. — Ты можешь разыгрывать ту сценку снова и снова, доказывая, что всё контролируешь. Ты можешь называть себя циничной, взрослой и безумной тварью. Ты можешь считать, что, говоря о Дорлине, совсем ничего не сказала о себе. Если тебе так нравится, то пускай. Но не говори мне, что ты не была жертвой. Потому что ты была. То, что сделали с тобой, преступление. И насилие. 

— Я сама соблазнила их!

— Лил. В той ситуации, в которой была ты, нет ничего добровольного. Нет и не может быть. 

Я сжала губы. Впервые за очень долгое время мне захотелось прикрыться. 

— Зачем ты мне это говоришь?

Он сделал шаг ко мне. Я отодвинулась. Он послушно остановился и очень серьёзно посмотрел на меня.

— Я хочу, чтобы ты поняла, что тоже достойна сказки, — сказал он твёрдо. — И твёрдой земли под ногами. Только и всего. Отдыхай. 

Он вышел, оставив меня шокированной и очень, очень запутавшейся.

Я снова надолго осталась одна. 

Обычно у меня не бывает проблем с одиночеством, но в тот момент это оказалось крайне некстати: сложно было для меня придумать компанию хуже, чем я сама. 

В голову лезла всякая чепуха. Мысли путались. Тяжесть всего случившегося запоздало свалилась на плечи небесным сводом. Я хотела было посмотреть за ходом Отбора и отвлечься таким образом; но, как выяснилось, ночью артефакты отключались. Думаю, у Кио была какая-то возможность наблюдать за конкурсантками денно и нощно. Но, к сожалению, мне этот способ был неведом. 

Некоторое время я мучила книгу, упрямо пытаясь читать. Увы, смысла в этом было чуть меньше чем никакого: поймав себя на том, что уже почти минуту смотрю неотрывно на одну и ту же страницу, я волевым усилием прекратила издевательство над литературой. И попыталась воспользоваться методом, помогающим коротать время и прочищать мозги лучше всего — то есть, уснуть.

На самом деле, у меня даже получилось. Только вот, как выяснилось, была это не лучшая идея. 

*

Сначала мне приснился Алан. 

Он смотрел из своего укрытия, как уроды развлекаются со мной, и в глазах его что-то безвозвратно умирало. Там больше не было даже страха, только пустота.  Мне уже доводилось видеть такие глаза… И это напугало, напугало до ужаса. Я рванулась, чтобы освободиться...

Картина сменилась. 

Вот уже я стою в крови по щиколотку, а те, что пришли в наш дом, безнадёжно мертвы. Их тела выглядят ужасно, и, пожалуй, любого нормального человека вывернуло бы, но мне наплевать. Кровь повсюду, на стенах и даже на потолке. Я сама ею покрыта, и лишь сияние крыльев несмело, неуверенно пробивается сквозь эту алую пелену. Я хищно скалюсь, осматривая эту картину… и снова вижу Алана.