Алмазная одиссея - Георгий Герцовский

Вит. И что?

Лим. Там же где были, родненькие! Вон, видишь?

На дисплеях Третьи Врата, к которым приближается «Фобос».

Вит. Ох… Тогда готовьте стакан воды… Да, и хирург пусть приготовится меня по атомам собирать, если что.

Вит садится и пристегивается. Манипулятор ставит стакан на стол. Картина с проходом через Третьи Врата повторяется – золотой огонь постепенно поглощает корабль. Вит бледнеет добела. Потом пустой экран. Изображение вновь возникает лишь через несколько минут. Вит мертвенно бледен и не движется. Евграф на привычном месте. Он медленно ощупывает себя, потом поворачивается к Виту. Быстро идет к нему, кладет руку на шею, ловя пульс.

Евграф. Лим! Он, кажется, умер.

Вит (едва разлепляя губы). Нет…

Евграф, нащупав наконец пульс, кивает и отстраняется, рассматривая Вита.

Евграф. Не знал, что ты так умеешь. Пульса вообще не было.

Вит (тихо). Наверное, атомы еще не все состы… ковались.

Евграф. Ты и сейчас бледен, как полотно.

Вит. Просто пытался расслабиться, пока все это… (медленно садится, отворачивается и сблёвывает на пол)…происходит.

Манипулятор быстро убирает с пола.

Евграф. Вижу, у тебя получилось.

Запись 77

Спустя два месяца по корабельному времени.

Лим и Евграф играют в шахматы.

Лим. Слушай, чувак! Ты что-то больно хорошо играть стал! Раньше я у тебя выигрывал четыре из пяти, а сейчас ты все чаще дерешь мне зад! Ты честно не подключаешься к базе?

Евграф. Лим, дружок, как ты понимаешь, мне безразлично, выиграю я или проиграю. Я – машина. У меня нет амбиций. А значит, если мы с тобой договорились, что к базе дебютов, гамбитов и сыгранных в истории партий и комбинаций не подключаемся – у меня нет ни малейшего довода, милейший, нарушать эту договоренность.

Лим (ворчливо). Малейший, милейший… Что же ты опять обыгрываешь меня?! Сдаюсь.

На доску выскакивает некое создание, похожее на солнечного зайчика, только более вытянутой формы и с несколькими разновеликими отростками по бокам.

Лим. Вот и Мани, по-моему, за тебя болеет!

Евграф. Вит третий день не выходит. Надо бы ему показать твое изобретение. Только такому сумасшедшему игреку, как ты, Лим, могло прийти в голову одеть астральное тело в скафандр из более плотной энергии.

Лим (смущенно). Ну, надо же чем-то заниматься. А то со скуки загнусь. Мозг кипит, работать хочет.

Евграф. Кипит твой разум возмущенный. Надо было в шахматы тренироваться.

Лим. Ах ты зазнайка! Ну-ка расставляй! Сейчас я тебе покажу, где крабы морозятся!

Евграф. Думаю, в морозильной камере. Сколько до Вторых Врат лететь?

Лим. Часов десять, не больше.

Евграф. Не боишься, что кенурийцы нас поджидают на той стороне?

Лим. В этой части Галактики после нашего расставания с ними прошло шестьдесят семь лет! Думаешь, им не надоело ждать?

Евграф. Вот и узнаем.

Лим. Вит очень изменился. Даже энергия, которая исходит от него, – другая.

Евграф. Да, я тоже заметил.

Лим. Выражаясь языком ттиков, я бы сказал, что Вит впустил в себя Того, Кто Являет Радугу.

Евграф (скучно). Как ты понимаешь, эти сферы для меня слишком тонки. Поэтому поверю тебе на слово. Твой ход.

Запись 78

Спустя еще пять месяцев.

Лим (радостно). Вит! Наконец-то! Раньше ты хотя бы раз в пару дней выходил к нам, а в последнее время неделями тебя не видим! Твои старые друзья соскучились по тебе, Вит!

Евграф. Наверное, если я скажу: «за себя говори, Лим» – это будет звучать нетактично? Ладно, представим, что я тоже умею скучать.

Вит (смущенно). Да, простите. В последнее время очень много времени провожу в… даже не знаю, как назвать… в самопогружении, что ли…

Евграф. Медитацией это называется.

Вит. Наверное.

Лим. Открыл что-то новое в себе?

Вит. Скорее, позакрывал старое.

Лим. Понятно. Тем не менее, Вит, очень хорошо, что ты именно сегодня решил выйти из самосозерцания. Может, и перекусишь здесь, а не в зале?

Вит. Можно.

Манипулятор ставит салат, бокал красного вина, сыр.

Лим. Сыр, увы, соевый. Коров мы еще не завели.

Вит. Я знаю.

Лим. Теперь о главном. До Земли осталось примерно тридцать часов лета. Не хочешь ли получить свежую информацию о родной планете? Все-таки почти двести лет прошло – тут многое изменилось, судя по данным, которые я получаю.

Вит. Скажи, они еще живы?

Лим. Более чем.

Вит. Ну и прекрасно. Я там долго не задержусь. Может быть, день-другой. А потом…

Лим. Я помню-помню. Три места приготовил на выбор. Везде тихо, природа и покой. Атмосфера, пригодная для людей.

Вит. Отлично.

Запись 79

Земля. Космопорт. Из корабля выходят Вит и Евграф, который держит на руках Лима. Большая часть космодрома занята людьми – их несколько тысяч. Из-за ограды космодрома выглядывают любопытствующие. Прилетевших встречают дети. Им лет по семь-восемь. Малышей не менее сотни, и все с цветами в руках. Перед детьми – три девушки в национальных русских костюмах, у той, что в середине, в руках большой каравай с солонкой. Рядом с ними – седовласый, худощавый человек лет шестидесяти в строгом, сером костюме и миловидная темноволосая девушка в белой блузе и синей юбке. По бокам от седовласого пара крепких парней, видимо, охрана.

Как только Вит и Евграф сходят с трапа, звучит торжественная музыка. Девушки с караваем приближаются, кланяются в пояс и протягивают каравай. Вит, удивленно озираясь, отщипывает, посыпает солью и съедает. Сразу после этого дети, галдя и торопясь, бросаются к тройке астронавтов и заваливают их букетами.

К Виту подходит седовласый. Когда он говорит, звук голоса многократно усиливается и слышен всей площади. Это касается всех говорящих – кажется, что ретранслятором служит сам асфальт.

Седовласый (провожая взглядом отбегающих детей). У них еще целый концерт для вас приготовлен. Но, думаю, это лучше завтра – на главной площади. Ну, здравствуй, дорогой Вит! (Протягивает руку, Вит ее пожимает.) Надеюсь, ты простишь старика – буду по-простому, на ты, хотя я моложе тебя лет на сто семьдесят. (Усмехается. Одобрительный смех в толпе встречающих.) Вижу, ты несколько удивлен такой пышной встрече? Но это далеко не все, Вит, далеко не все.