Кай 2 - Егор Аянский

— Где мой Рики?

— В клетке. И ты даже увидишь его, если будешь честным с нами. Второй вопрос?

— Я не увидел во дворце Роферса. Вы его поймали?

— Нет, а должен? — брови короля слегка приподнялись.

— Роферс крадет одаренных уже больше года и убивает их, делая сколиты. Это из-за него исчезают люди.

— Смелое заявление. И ты можешь доказать это? — по лицу короля пробежала тень сомнения.

— Да, я знаю где содержаться пленники.

— Мы легко можем проверить твои слова. Но не думаю, что мой человек на такое бы пошел. Впрочем, сейчас придет чтец, и ты снова повторишь что знаешь об этом, и не только.

Спустя несколько минут в кабинет вошел тот самый человек высокого роста, что привел меня сюда, а с ним еще один, отличавшийся чисто выбритым лицом и аккуратной прической.

— Присаживайтесь. Домер, — король обратился к высокому человеку, — Парень утверждает, что Роферс похищает владельцев Силы и обещает показать место, где они содержаться. — Он перевел взгляд на второго, — Шелет, проконтролируй, чтобы он говорил правду.

Названный Шелетом уставился мне в глаза, и я почувствовал, как символ, сделанный Сиалой, начал слегка нагреваться. Чтец был значительно ниже Дроммеля уровнем, а потому сопротивление его Силе даже не вызвало неудобств. Мышцы его лица напрягались все сильнее, а на лбу появилась испарина. В итоге он беспомощно выдохнул:

— Не могу, Ваше Величество, у него словно каменная стена в голове!

Король озадаченно посмотрел на своего подчиненного, ненадолго задумался, а после произнес:

— Ты свободен. Попробуем поверить парню на слово.

Шелет направился к двери. Я дождался, когда он выйдет и начал свое повествование сразу с той части, которая касалась Роферса. Домер извлек небольшую карту города, и попросил указать место, где располагался подводный вход в их укрытие. Он сделал несколько уточнений, выяснил у меня примерный план расположения помещений, после чего отправился проверять правдивость моих слов. Как я понял из его разговора с королем, они собирались установить над логовом похитителей передвижной гаситель девятого уровня, чтобы дезориентировать королевского телохранителя и не спугнуть его людей.

— Я ответил на твои вопросы и даже предпринял действия, Кай, хотя обвинения в адрес моего телохранителя звучат невероятно. Теперь ты не откажешь мне и моему гостю в удовольствии послушать твою историю полностью? — Король сложил руки на животе и откинулся в кресле, занимая удобное положение, после чего добавил, глядя прямо в мои глаза, — Правдивую историю, разумеется.

Хаттаец последовал его примеру, приготовившись слушать, и я начал:

— Это произошло в мой восьмой День рождения…

Я был искренним, и поведал королю все, опустив только некоторые подробности. Мой рассказ не затронул Марту, Сиалу Камисту и некоторые другие тайны, которые касались только меня. Но мне пришлось сознаться в своих увлечениях магией крови и рунописью, так как в вопросах, касающихся убийства хаттайского посла, присутствующий королевский гость задавал очень много вопросов, пытаясь сложить мозаику. О том, кем была эта девочка, он предпочел мне не рассказывать, упомянув лишь то, что ее предназначением было стать Верховной жрицей в храме Куурум. Впрочем, мне показалось, что он солгал.

Я подробно объяснил, как она «умерла», сославшись на то, что не смог ее убить и забрал с собой в старую канализационную трубу. Затем Дроммель взял контроль над моим сознанием, и я не удержал ее в руках, после чего она скатилась вниз и ее унесло течением. Проверить мои слова все равно было нельзя, поскольку Главный инквизитор уже ничего не мог подтвердить.

Мне задавали, еще вопросы: о Баренсе, о Дроммеле, о Вайсе. Убийство последнего, Его Величество ничуть не расстроило, но мне пришлось рассказать, что я могу перемещать сознание в Рики, так как в дрессировку питомца они бы все равно не поверили. Я сделал все, чтобы мой рассказ звучал правдиво, скрыв в нем совсем немного лжи о судьбе дочери посла. Кроме того мне удалось доказать непричастность Юфина, и король пообещал, что с него будут сняты все обвинения.

Оставался нерешенным самый главный вопрос. Что со мной будет дальше? И здесь у правителя Саталии и хаттайца, который оказался не кем иным, как вновь назначенным послом, со странным именем Камыр Шам, разошлись мнения.

О том, чтобы просто отпустить меня не было и речи. Возможно, король смог бы простить мне убийства Баренса, Дроммеля, и особенно Вайса, который давно был его больной мозолью, но не убийство семьи хаттайского дипломата. Шаткий мир между Четырьмя королевствами и Хаттайской империей был нарушен моим поступком, и вернуть его могло только справедливое наказание государственного преступника.

Король настаивал на Яме, а хаттаец требовал моей передачи в руки своего Императора. Меня не устраивали оба варианта, но Яма хотя бы давала призрачный шанс на то, что я смогу выжить. И все могло бы закончится в пользу хаттайской стороны, если бы во время спора посол не перешел на личности.

— Мы хорошо поладили, Ваше Величество, но мое нынешнее положение достаточно шаткое. Я рискую потерять должность, согласившись с Вами, чего никак позволить себе не могу. Мой сын неизлечимо болен, и поддерживать в нем жизнь обходится очень дорого. Если император меня сместит, новый посол может быть не настолько лояльным, что Вам очень невыгодно. Я, в свою очередь, потеряю должность, деньги, и мой ребенок умрет. Отдайте нам этого мальчика, и мы вернем мир между нашими державами, выиграв оба.

— Я могу его вылечить! — вырвалось у меня, и они оба резко замолчали.

Король разглядывал меня с нескрываемым интересом, а на лице посла появились смешались противоречивые чувства.

— Что ты сказал!? — хаттаец не смог скрыть дрожь в своем голосе.

— Я не полностью уверен, но могу попробовать вылечить вашего сына. И если это получится сделать — пообещайте на забирать меня к себе и сохранить жизнь мне и моему Рики.

— Лучшие хаттайские лекари и сильнейшие целители Четырех королевств не смогли помочь, а ты утверждаешь, что тебе это по плечу? — лицо посла стало красным от нарастающего гнева, но я видел где-то в глубине его глаз, огонек надежды.

— Я не целитель и не лекарь. Моя Сила действует по-другому, и мне только недавно удалось обнаружить, что я могу передать на время ее частичку другим.

— Ты ничего не теряешь, Камыр. Но, если паренек говорит правду… — король многозначительно уставился на своего коллегу.

Посол облокотился на стол и начал усиленно тереть виски, размышляя о последствиях своего решения. Наконец он поднял глаза и произнес:

— Я готов попробовать вылечить сына, пообещав дать согласие на Яму, но не более этого. Об освобождении не может быть и речи, иначе меня казнят со всей моей семьей. Возможно, я рискую должностью, но ради ребенка…

Его речь прервал стук в дверь, и в кабинет влетел запыхавшийся Домер, указывая рукой на меня.