Природа советской власти. Экологическая история Арктики - Энди Бруно

и инженеры «Колэнерго» обещали, что переход Мурманской теплоэлектростанции на мазут, строительство новой дымовой трубы и открытие экологической мониторинговой лаборатории позволят сократить загрязнение в Мурманске. Они докладывали, что модернизация одного из котлов Кировской ГРЭС позволит сократить ежедневные вредные выбросы946. Переход Мурманской теплоэлектростанции на мазут снизило в период с 1975 по 1984 год потребление угля на 62 400 тонн, позволив сократить выбросы некоторых вредных веществ в воздух Мурманска947. К середине 1990‐х годов теплоэлектростанции и оставшиеся котельные Кольского полуострова потребляли 1 600 000 тонн мазута и всего 700 тонн угля в год948.

Хотя переход от угля к нефти позволил сократить загрязнение воздуха непосредственно в регионе, не он решал все экологические проблемы. Хотя мазут сам по себе был менее загрязняющим, чем уголь, его сжигание выделяло больше паров серы, чем, например, сжигание природного газа949. Более того, ввоз топлива имел побочные эффекты в виде негативного влияния на регионы, где добывались уголь и нефть. Во время добычи угля в Печорском бассейне ежегодно выделялось примерно 90 600 тонн вредных веществ, включая 28 000 тонн выбросов в атмосферу; в конце советской эпохи в водоемы сбрасывалось 33 млн кубометров загрязненной воды950. Потребление кольского угля также оказывало влияние на окружающую среду. Мазут производился из нефтепродуктов, добывавшихся в районах, которые сами по себе были загрязненными. Зеев Вольфсон так описал ситуацию, сложившуюся на одном из участков Каспийского моря: «На протяжении 200-километрового берега трудно найти место, где не было бы черного мазутного пятна на песке или радужной пленки на воде»951. Повторим, экономическое развитие Кольского полуострова вносило вклад в загрязнение этого региона.

Более серьезные проблемы в советском нефтяном секторе проявились в 1980‐е годы в контексте непростых событий, происходивших в стране. Мировые цены на нефть начали падать после ухода Леонида Брежнева, но затем взлетели при Михаиле Горбачеве. Главный гарант стабильности советской экономики исчез вместе с рыночно ориентированными преобразованиями эпохи перестройки. По мнению некоторых экспертов, потери в нефтяных доходах были важным фактором, сыгравшим роль в крушении СССР952. На Кольском полуострове столкнулись еще с одной проблемой, вызванной событиями конца 1980‐х – начала 1990‐х годов.

26 апреля 1986 года взорвался один из реакторов Чернобыльской АЭС, вызвав беспрецедентный уровень радиационного загрязнения атмосферы. Советское правительство пыталось скрывать информацию о катастрофе, прежде чем было вынуждено прибегнуть к помощи сторонних участников953. Горбачев использовал Чернобыльскую аварию в качестве повода для разговора о прекращении ядерной гонки. Выступая в Мурманске в октябре 1987 года, он высказал идею о демилитаризации Арктики и продвижении международного сотрудничества в области социально-экономического развития, науки и защиты окружающей среды954.

Реакцией жителей Кольского полуострова, как и других советских граждан, на Чернобыльскую катастрофу стал растущий скептицизм по поводу дальнейшей судьбы атомной энергетики955. Статья в местной печати, вышедшая через два года после аварии, указывала на то, что люди считали Кольскую АЭС «опасным соседом». Автор публикации ругал молчание общества, но при этом пытался убедить читателей в безопасности станции956. В противоположность страхам горожан перед атомной энергией, кольские оленеводы не разделяли беспокойства скандинавских саамов о том, что радиоактивные осадки из Чернобыля попадали в лишайники, на копыта оленей и в итоге поступали к человеку через потребление оленины957.

Более того, после Чернобыльской аварии захоронение ядерных отходов в Арктическом океане продолжилось и даже интенсифицировалось в годы перестройки958. Данные о захоронениях стали известны только после распада СССР. Отвечая на общественное давление, в 1993 году Алексей Яблоков – советник президента России Бориса Ельцина и один из ведущих российских экологических активистов – выпустил отчет, в котором подробно описал места небезопасного хранения радиоактивных отходов959.

Результаты были потрясающими. С середины века Северный флот и Мурманское пароходство выпускали отходы, равные 38 450 терабеккерелей (38 450 трлн ядерных распадов в секунду) радиационной активности. Отходы включали в себя не только загрязненные вещества, но и 16 старых реакторов, в некоторых из которых находилось отработанное топливо. Власти также хранили большое количество отходов в плавучих контейнерах в самой Мурманской области. Они представляли собой несколько старых кораблей, пришвартованных в Кольской бухте, а также наземных контейнеров рядом с закрытыми военными городами. На заправочном судне «Лепсе» находилось примерно 30% активных изотопов, выброшенных во время чернобыльской катастрофы, а в полуразрушенном хранилище в бухте Андреева было захоронено более двадцати семи миллионов кюри (около одного млрд терабеккерелей) радиоактивности960. Кольская АЭС производила больше ядерных отходов, чем военно-морские и транспортные суда. По некоторым оценкам, на самой АЭС в 2010 году находилось более 47 700 терабеккерелей961.

Невообразимо большое количество радиоактивных отходов, аккумулировавшихся на Кольском полуострове и около него, выделяло отравляющие вещества, влиявшие на здоровье людей и окружающую среду. Установить связь между радиоактивным излучением и болезнью можно было только у тех, кто получал вредные дозы радиации непосредственно близко к источнику ядерной энергии. Напротив, латентное влияние радиации было незаметным. Все больше людей страдало от сопутствующих заболеваний, которые можно оценить только в совокупности, поскольку человек не мог провести прямую взаимосвязь между конкретными заболеваниями, например раком щитовидной железы, и радиацией. Заболевания лишайников, птиц и других биологических видов еще более трудно атрибутировать как следствие длительного контакта с малыми дозами радиации.

Невидимая атомная энергия влияла на тело человека. Действия правительства и руководителей промышленности также не позволяли сформулировать проблему радиоактивного загрязнения. Описывая «советские и постсоветские ответы на Чернобыльскую аварию», медицинский антрополог Адриана Петрына писала, что «государственная власть, как и раньше, стремилась сделать тело и поведение граждан более предсказуемыми и понятными, так же как и создание непредсказуемых и непонятных пространств, как намеренно, так и ненамеренно. Биологическая жизнь населения оказывается плохо артикулируемым вопросом. Советские чиновники засекречивают медицинскую статистику. Люди поэтому становятся все более неуверенными в том, к каким группам здоровья они принадлежат и насколько они больны или здоровы»962. Те, кто проживал в радиационной зоне, зачастую испытывали большее доверие к власти, фактически несущей угрозу их здоровью.

Опасность также была связана с вероятностью случайных аварий. Наличие больших количеств радиоактивных отходов, а также риски, связанные с работой множества реакторов в арктических условиях, к концу советской эпохи представляли собой большую проблему. Однако более очевидной возможность ядерной катастрофы на Кольском полуострове стала в 1990‐е годы в условиях экономического и социального кризиса. Как и в других местах в постсоветской России, ситуация на полуострове была очень сложной. Рабочим не выплачивали заработную плату, уровень жизни