На 4 кулака - Маргарита Малинина

— Я изучил вас через глазок, перед тем как пустить. Так что я уверен в своих словах.

— Может, вы ошибаетесь. Может, это было давно, и вы забыли. Может, волосы были не такие уж короткие и не такие уж черные? — Я поняла, что Катерина намекала на конкретного человека — Ангелину Юрочкину. — И, кстати, когда это было?

— Что? — Старик, видимо, уже потерял нить беседы.

— Ну когда они приходили, эти мужчина и женщина?

— Не знаю.

— Как это? Неделю назад? Раньше, позже? Какого числа? Во сколько?

— Да не знаю я! — разозлился старик. — Календарь и часы — детища Людей Тьмы.

«Как по нему Кащенко плачет!» — подумалось мне. — «Ой как плачет!»

Катька едва не выругалась, а сдержавшись, решила зайти с другого бока:

— А как вы с ними столкнулись? На площадку выходили?

— Да нет же, никуда я не выхожу, — раздраженно изрек Михал Иваныч. — Я в глазок наблюдаю. Надо быть готовым к приходу посланников подземелья!

— И как часто вы смотрите через Священный Глазок? Может, у вас есть расписание, специальный ритуал? Перед сном? После завтрака? — смекалистая подруга не оставляла попыток докопаться до истины.

— Так как мне нечем больше заняться, я постоянно на своем посту возле глазка!

— Ой, проведите интернет в квартиру! — от души посоветовала разъяренная Катька.

— Кого провести? И почему вы назвали мой глазок священным? Он обычный.

— Пускай обычный. Но даже через обычный можно хорошо разглядеть лица. Вам это удалось?

— У Людей Тьмы нет лиц, ибо лица присущи лишь Детям Света!

«Ой как пла-ачет!»

— Интересно получается: пол у Детей Подземелья есть, а лиц — нема. Ладно, идем, Юль. — Мы развернулись.

— Стойте, — испуганно прошептал Козенко. — Так меня зачислят в Детей Света?

— Ага, — буркнула я, выходя, а Катька притормозила на пороге и мстительно произнесла:

— Знаешь что? Я надеюсь, что Люди Подземелья очень скоро придут за тобой, старый извращенец!

— Что-о?! — Тон мужика стал агрессивным, и мы вынуждены были бегом покинуть подъезд.

Привыкнув к дневному свету и перестав жмуриться, Катя обратилась ко мне с интересной идеей:

— Может, он ее и кончил? А теперь умело под шизика косит. Третьих лиц выдумывает. Прикольни, как в этом случае он сейчас над нами потешается?

Дома меня поджидал приятный сюрприз: Танька подметала полы. Сперва эта картина повергла меня в неописуемый ужас.

— Ты что?! — завопила я. — Ковер испортишь!

Но когда Грачева, надувшись, пояснила, что умеет это делать достаточно неплохо, просто-напросто ленится иногда, я успокоилась и порадовалась.

— Слушай, Юль, ты мне подруга? — Вспомнив тапочки и помойку, я мгновенно закивала, точно китайский болванчик. — Сходи ты к своему следователю, расскажи ему про «Тэмпо». Ну пожалуйста! Ведь это несправедливо!

— Как мой следователь решит твою проблему? Он не занимается экономическими преступлениями. Его конек — убийства.

— Зря ты меня дурочкой считаешь и не от мира сего. Я слышала, что труп, который ты нашла в деревне, — это директор того самого банка! Значит, твоего следователя вполне заинтересует информация по «Тэмпо»!

Я вздохнула. Крыть было нечем, мой оппонент хорошо подготовился к разговору.

— Ладно. Только поем сначала.

Акунинский встретил меня уставшим видом и синяками под глазами. Заработался, бедный.

— А, Образцова, — совсем он мне не обрадовался, впрочем, правильно сделал. — Что, есть новости под конец рабочего дня?

— Ага. Насчет убитой Колесниковой.

— Ну выкладывай.

Я и выложила. Аккуратненько, двумя пальцами, трогая лишь за самый край — тот край, где не было пятен крови, разумеется.

— Что это? — Я передала всю историю с мусором и сумочками, точь-в-точь как мы сочинили сегодня с Хрякиным. — А с чего ты взяла, что платок, валявшийся в горе мусора, принадлежал покойной? Никак не пойму!

Вот те раз. Я тоже не пойму. А утром ведь казалось, что все так складно…

— Вы опять меня плохо слушали! — накинулась я на ни в чем не повинного следователя. — Этот великолепный шифоновый шарфик был зажат у трупа в руках! Наверняка она схватилась за него, как за спасительную соломинку, когда ее бездушно выталкивали из окна, из чего следует вывод, что шарф принадлежит преступнику. Я, конечно, не следователь, — скромно развела я руками, — и не имею права выражать свое мнение, так что судить вам…

— Подожди-подожди! — заголосил Бориска. — Та-а-ак… Ты сказала, что сунула сей атрибут в мешок для мусора, найдя возле холодильника, в том же месте, где была первая тапочка.

— Не совсем. Сначала была первая тапочка, потом вторая, прижатая холодильником. А с другой стороны из-под холодильника торчал шарф. Пока я ждала, когда явятся ребята и сдвинут его, я шарфик этот подобрала, ну то есть выдернула его из-под металлической громадины. И сунула в пакет. А потом уже, прикинув то место, я и заключила, что он был у нее в руках. Потому и переложила в сумочку, но отдать забыла.

— Допустим, — с подозрением в уголках маленьких глаз строго изрек Акунинский. — Но, видишь ли, женщину сперва убили, а затем уже сбросили. Почему тогда преступник, которому, по-твоему, принадлежит шарф, не забрал его, а так и скинул вниз вместе с убитой?

Ой, засыпалась…

— Откуда же мне знать? — пожала я плечами. — Может, он и не имеет отношения к убийце. Мое дело — отдать, ваше дело — проверить.

— Ну и как я его теперь к делу пришью? — возмутился следователь. — Он изъят не по правилам!

— Главное — проверить. Если вдруг окажется, что на нем кровь Коленсиковой или какого-то подозреваемого, если он есть на примете, можно будет задним числом…

Он перебил:

— На темное дело меня толкаешь! «Задним числом, задним числом…» Ну хорошо, — вздохнул он, сдавшись, и упаковал шарф в прозрачный пакет с зип-локом. — Это все?

Я покачала головой сперва утвердительно, затем, вспомнив о Грачевой, отрицательно.

— Ты уж определись. Эх, как опостылела эта работа! — вдруг поделился он наболевшим.

— Увольтесь, — предложила я разумный на свой взгляд выход.

— Да. А семью кто кормить будет? — Ой. Почему-то мне никогда не приходила в голову мысль о том, что у следователя есть семья. — Я всегда хотел отправлять плохих парней за решетку. Но никто не предупредил меня, что куча, извиняюсь, дерьма идет в одном флаконе с работой мечты. Но что поделаешь? Тебе легко говорить «увольтесь», ты не работала еще. А вот меня куда возьмут? Охранником в магазин? Сторожем на задрипанный склад? — Он покачал говолой и слегка покраснел, поняв, что слишком сильно открылся почти незнакомому человеку. — Извини, ты хотела что-то рассказать, а я перебил. Слушаю.