Колдовство на Руси. Политическая история от Крещения до «Антихриста» - Денис Г. Хрусталев

людей» Йоганна Якоба фон Вальхаузена, переложенная со второго немецкого издания 1630 г[344]. Она была посвящена самой востребованной тогда теме – военной организации и дисциплине, но в ней также специально оговаривался запрет на колдовство:

«Всякому воину и ратному человеку, когда хочет в службу вступити, иему Господа Бога в сердцы имети… И надобе ему у Бога помощи и одоления на недруга просити, и во всякой нужи и в страсе едино на Бога уповати, а на иныя заказанныя идольския меры и на ведовство не надеятися и от оружия, от поколотия, на стрелбы не заговариватися, которое все от диавола есть»[345].

Как видно из законодательной деятельности и забот о благочестии, царь Алексей Михайлович не забывал о мире потустороннем, его интервенциях, нечестивых практиках и богохульстве. Неизменно с ними боролся и противостоял в меру сил. По этим вопросам ему даже готовили сводные справки об иноземном опыте.

Недавно среди документов Посольского приказа был обнаружен изготовленный не позднее 1671 г. перевод западноевропейского трактата по демонологии. Такой жанр не был характерен для нашей страны, но в Европе был широко развит уже с XV в. Тамошние знатоки старательно собирали все случаи дьявольских воплощений, записывали имена бесов, их иерархию и функции. Исследования по демонологии и бестиарии составили отдельный жанр в литературе романских языков. Но первоисточник сохранившегося на русском трактата не обнаружен. Возможно, он является оригинальной справкой, выжимкой, составленной отечественным автором на основе вычитанных иностранных текстов.

Речь там о Сатане («денница гордости»), который свержен с неба «с чином своим», превратившимся в демонов трех чинов: воздушными, искушающими душу после смерти; земными, искушающими живых; и подземными, то есть «адскими». Зеркалом к этой троичности представлена трехчастность человеческой души, которая выступает «словесной», «яростной» и «желательной». Соответственно воздушные бесы атакуют «словесную» часть, земные – «яростную», а подземные притупляют желательное («желательное да тупится»). Эти устремления связаны с желанием демонов доказать правильность своего выбора при падении с небес и обращении ко злу: «Сего ради и всегда не престанет прельстити и устремити на всякое прегрешение человеков». В тексте отмечена способность нечистых духов перевоплощаться, выступать в различных обликах, оборачиваться, а также совокупляться с людьми. Для искусов любой метод хорош. Дьявол похищает у мужчин семя, когда те без жен в бане или в поле. И передает женщинам уже от себя, отчего те порождают «или змия, или мышь, или иное что, страшно, от человека и от скота смешенное».

Сатана отказался от света, сменив его на тьму, а соответственно «пременеся и от теплоты на хладность», ведь свет – это тепло, а тьма – это холод. Бесы обитают во тьме, откуда «познают жен и мужей», чувствующих при этом прохладу. Наиболее активны и заметны для людей воздушные бесы, обладатели наиболее «тонких» тел. Они «удобно переменяются и во огнь палящий, паче ж во образ змия летущаго, яко ж многажды на небе зрится». Образ змея-искусителя особенно приятен Сатане, как известно из Святого Писания, «зане закрыти хощет темность свою и пременитися лстиво от тмы во светлость»[346].

В целом все эти образы были на Руси хорошо известны. Они вполне соответствовали православному мировосприятию, хотя не были так структурно описаны или каталогизированы. Тем не менее в составе «Венца веры» (1675 г.), сочинения Симеона Полоцкого, имеется «Рассуждение о злых ангелах», посвященное той же демонической иерархии с привлечением многочисленных ссылок на богословских авторитетов от Иеронима и Августина.

О воздушных демонах писал в одном из своих сочинений инок Досифей (в миру Топорков), племянник Иосифа Волоцкого и современник Максима Грека: «Егда бо душа от тела разлучится и преходит мытарства на воздусе, тации бо тамо злии въздушнии князи тме председящии и на аере и бесове подносяще свиткы, в нихже суть написано съгрешениа убогыа душа». Хорошо известны земные бесы, подстрекающие ко злу. Иконы и храмовые изображения демонстрируют бесчисленное количество примеров бесов «адских». Известно русским книжникам было и соотношение холод-тьма («мраз зол»)[347].

В «Повести о Савве Грудцыне» бесы представлены в трех видах – крылатыми юношами с синими, багряными и черными лицами. Этот роман, составленный во второй половине XVII в., был очень популярен и сохранился во множестве списков. Он повествует о судьбе торговца Саввы, который вступил в соглашение с бесом подобно Фаусту[348]. Сюжет контракта с дьяволом бытовал в отечественной духовной литературе с XII в. Теперь это светский сюжет, настоящий мистический байопик, отвечающий всем критериям жанра.

Про оборотничество бесов упоминалось в сюжетах о языческих практиках в Полоцке в XI в. В православной книжности это свойство нечисти также отмечено неоднократно. Как упоминалось выше, согласно приложениям к житию Св. Иоанна (Илью) Новгородского, бес предстал девицей, когда пытался опорочить святителя. Это был один из важнейших инструментов искушения.

В XVII в. оформился целый ряд отечественных сочинений, посвященных контактам с бесами и борьбе с ними. В те же годы, что «Повесть о Савве Грудцыне», была составлена «Повесть о бесноватой жене Соломонии», где демон соблазнил героиню в первую же брачную ночь. Все случилось в Ерогоцкой волости около Великого Устюга в 1660/1661 г., когда после свадьбы молодые уединились, но супругу вдруг понадобилось выйти «на предверие», телесной ради нужды. Девушка осталась одна и разволновалась. Раздался стук в дверь. Она, думая, что вернулся супруг, открыла. Ей в лицо рванул «вихрь велий», проникнув во все углы дома, пронзив глаза и тело, подобно пламени «некий синь». Соломония поняла, что это не муж, а какое-то «страхование неприязненное», то есть дух нечистый. На третий день после случившегося она почувствовала в утробе демона и стала бесноватой. Так продолжалось более 10 лет, она порождала «чернообразных демонов» и страдала. Потом усилиями устюжских святых ее удалось избавить от напасти. Бесов перебили[349].

В русском фольклоре история совокупления с дьяволом – частый сюжет. В 1632 г. в соответствующем приказе даже рассматривалось дело о самоубийстве некоей Оленки Шиховой из Тотемского уезда, которая незадолго до суицида поведала игумену соседнего монастыря, что жила с чертом[350].

В «Повести о Соломонии» бесы демонстрируют наличие иерархии, соблюдают во время пирушек определенный порядок мест («друг друга честию больша себе творящее»). Они пьют из чаши по кругу, как общинники, члены религиозного сообщества, и убеждают Соломонию веровать в Сатану, их отца.

Бестелесные духи оказываются видимы, они обладают невероятной силой, швыряются камнями и деревьями, крушат постройки, наводят бурю, грозу и ветер, «запирают» реки. Русское православие не увлекалось каталогизацией нечисти и не представило богословия колдовства. Обвинения в чародействе в России не обременялись теоретическими моделями или теологическими разъяснениями. Наказывали, конечно, за ущерб – чью-то смерть или недуг. Сама одержимость бесами – беда, но за это не казнят. Наказывать