Азовская альтернатива : Черный археолог из будущего. Флибустьеры Черного моря. Казак из будущего - Анатолий Фёдорович Спесивцев

(мортирок и гаковниц), то крымскому хану пришлось бы туго. Даже при активной поддержке сечевиков одержать победу удалось только после почти двухлетней войны.

Лишившийся своей лучшей лёгкой конницы – курды, босняки и арабы её заменяли не всегда удачно – халиф был в ярости. Победа в продолжавшейся всю его жизнь войне с Персией стала для него идеей-фикс. Игнорирование вассалами своих прямых обязанностей не могло остаться без реакции метрополии. Паша Кафы прислал крымскому хану письмо с прямыми угрозами. Взбешённый этим Инайет ворвался в город со своей гвардией и приказал казнить пашу и поддержавшего его кадия[45]. Самое смешное, что даже после этого хан надеялся быть понятым в Стамбуле. Ведь его действия было совершенно созвучны его понятиям о чести (что с нашими понятиями они совпадали далеко не во всём, это как раз нормально), да и повелитель в частных беседах во многом с ним соглашался.

Пришедшему человеку хан верил, но поначалу услышанное его возмутило. Хотел было прервать беседу, но немалым усилим воли дослушал всё до конца, пообещал обдумать полученную информацию и дать ответ позже. Не думать над полученными сведениями он и не смог бы. Уж очень они жглись… и походили на правду.

Через сутки не спавший ни единого мгновения за это время Инайет был готов повторить вслед за предшественником, ханом Мухаммедом II Жирным: «Я – падишах, господин хутбы и монеты – кто может смещать и назначать меня!» И подкрепить такое заявление самыми решительными антиосманскими действиями. Посылать отряды на помощь Азаку он решил запретить и ногайцам из Причерноморских степей.

Посланник от донских казаков выполнил свою очень хорошо оплаченную работу, настроив и без того оппозиционного Инайета на конфронтацию с османами. Конечно, не будь между ними и так серьёзнейших противоречий, ничего бы у него не получилось. Однако недовольство немалой части крымской элиты своим подчинённым положением существовало давно и только нарастало со временем. Это уже не раз прорывалось открытым противостоянием, в котором главными союзниками султанов выступали мурзы и беи ногайцев, крайне заинтересованные в продолжении людоловства, ориентированного на сбыт живого товара на юг, в султанат.

Важнейший союзник халифата на севере стал поворачивать на путь к независимости. Хан не услышал от посланника казаков дальнейших их планов, которые ещё больше изменят судьбу его подданных, но тот их и не знал. Эти намерения хранились пока только в головах попаданца и нескольких характерников.

Инайет же стал обдумывать способы захвата городов побережья, которые все, кроме Гезлёва (Евпатории), находились под контролем осман, как и запиравшие Крымский перешеек с суши крепости Ор-Капу. Как он ни прикидывал, но без нового призыва запорожцев, умевших брать укрепления куда лучше татар, было не обойтись. Следовало всё хорошенько обдумать. Прийти-то казаки придут, но не бесплатно. А ханская казна после тяжелейшей войны пуста, платить им нечем. Значит, надо найти средства, причём немалые.

«Поднять налоги? Так меня мои же сторонники не поймут. Занять? Так кто же мне даст такие деньги? Потрясти еврейских ростовщиков? Обязательно потрясём, но нельзя резать барана, с которого стрижёшь золотую шерсть. Они и так на только что закончившуюся войну немало золота выделили, второй военный налог на них слишком большим быть не может. Пожалуй… кроме как у врагов, дополнительно денег взять негде. Пусть Мансуры, затеявшие междоусобицу, и расплачиваются за неё».

Флибустьеры Чёрного моря

Майские интермедии

27 мая 1637 года от Р. Х. Рим, палаццо Барберини

Знакомый кабинет, разве что освещённый поярче, несмотря на то, что окна его выходят на север. Что, впрочем, не удивительно. Полдень конца мая в Риме не самое тёмное время суток. Кабинет мало изменился, прибавились на стенах картина, писанная маслом, и рисунок, чёрным по белому, сделанный характерными, «летящими» штрихами. Вопреки безусловной принадлежности помещения клирику высокого ранга и картина, и рисунок совсем не на религиозную тему, а обнажённая женская натура.

Молодой кардинал смотрится… грозно. Лицо серьёзно, как приговор еретику, брови насуплены, губы сжаты. Кажется, встанет сейчас и объявит о передаче стоящего перед ним клирика в простой рясе францисканца властям города для соответствующей процедуры, аутодафе. Кстати, не случайно такое впечатление могло бы сложиться у отсутствующих в кабинете наблюдателей. Приходилось-таки одному из младших Барберини возглавлять святейшие трибуналы, имеет он опыт и самых решительных приговоров.

Однако его собеседник не выглядит испуганным, хотя и всячески подчёркивает своё подчинённое положение. Имей он возможность, сказал бы он… много чего смиренный брат Пётр мог бы сказать и показать надушенному щенку. Но, к сожалению, не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями. Ох, не всегда…

– И как мне понимать блистательный провал твоего плана? Мне сообщили, что казаки не стали ввязываться в бои с отрядами магнатов. Сбежали от них самым трусливым и постыдным образом. А бунтующее быдло для тяжёлой конницы не соперник. По моим сведениям, панцирные гусары уже концентрируются возле Кракова, чтоб потом ударить через Саксонию на север. Где обещанная тобой задержка?

– Непредвиденное обстоятельство, монсеньор. Излишняя старательность местного иезуита, чтоб ему… – брат Пётр быстро перекрестил свой рот, из которого чуть было не вырвалось ругательство.

– И кто же у нас перестарался? Думаю, не ты, потому как от твоей деятельности несёт не старательностью, а пренебрежением своим долгом.

– Перестарался глава местной конгрегации иезуитов. Я узнал, что от него пришёл рапорт об устранении настроенного против святой католической церкви гетмана казаков[46]. Ума не приложу, как он до гетмана смог добраться. Новый же гетман решил, что столкновение с поляками для его войска невыгодно, и увёл его в Крым, на помощь восставшему против султана хану. Вряд ли его можно обвинить в трусости, он опытный воин и просто осторожнее предшественника.

– Да наплевать мне, трус он или нет! Тяжёлая польская конница, нанятые ими отряды прекрасной немецкой пехоты, их собственная недурная лёгкая конница, все выдвигаются на помощь Габсбургам. Ты слышал, идут сюда!

– Собираются идти, монсеньор, пока только собираются. Но не соберутся. Я подстраховался. Им будет не до нас.

– Да? – голос кардинала просто сочился сарказмом и недоверием. – И кто же им помешает? Опять какие-то мифические храбрецы, на поверку оказывающиеся трусами?

– Казаки не трусы, монсеньор. Трусы не осмелились бы объявить фактически войну могучей Оттоманской империи, захватив её крепость и поддерживая бунт её вассала. Должен признаться, их уход от столкновения с поляками меня удивляет и настораживает. Что-то здесь не то. Но панские отряды не пойдут в Европу по очень важной для них причине. Из Крыма вырвались воевавшие с ханом буджакские татары. Им уже заплачено за нашествие на Украину, где расположены имения магнатов, рвущихся туда, куда их не приглашали, в Европу. К нашествию почти наверняка присоединятся кочующие на Правобережье Днепра ногаи.