Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Тысяча сияющих солнц - Халед Хоссейни

Тысяча сияющих солнц - Халед Хоссейни

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 62 63 64 65 66 67 68 69 70 ... 76
Перейти на страницу:

Вот она, первая страшная ложь. И лгать придется снова и снова. Без счета. Ей вспомнилось, с какой нетерпеливой радостью встречал Залмай отца, когда тот возвращался с работы, как Рашид подхватывал сына на руки и кружил в воздухе и как потом Залмай хихикал, пошатываясь, точно пьяный. Ей вспомнились их шумные игры, их веселый смех, их напускная таинственность.

Сердце стиснуло от жалости.

— А куда он ушел?

— Не знаю, милый мой.

— А он скоро придет? Он подарит мне что-нибудь, когда вернется?

Лейла произносит слова молитвы. Двадцать один раз Бисмилла-и-рахман-и-рахим — семь пальцев, по три косточки на каждом. Залмай дует себе на ладошки, прижимает их тыльной стороной ко лбу, машет руками, будто отгоняет кого. Шепчет: уходи, Бабалу, не приставай к Залмаю, он не хочет тебя знать, уходи, Бабалу. В завершение ритуала оба троекратно возглашают Аллах Акбар.

Значительно позже, уже глухой ночью, задремавшую Лейлу будит тоненький голосок:

— Баба-джан ушел из-за меня? Из-за того, что я рассказал про тебя и про того дядю?

Лейла в ужасе прижимает сына к себе, желая сказать: «Нет, ты тут ни при чем, Залмай. Твоей вины тут нет».

Но мальчик уже спит, посапывая.

Когда Лейлу поутру будит призыв муэдзина, выясняется, что в голове у нее значительно просветлело. Не то что накануне вечером — ведь совсем ничего не соображала.

Лейла встает с постели и долго смотрит на Залмая. Тот спит, сунув кулачок под щеку. Лейла думает о Мариам — наверное, та приходила к ним ночью, глядела на спящего Залмая и обдумывала свой план.

У Лейлы болит все: шея, плечи, спина, руки, бедра, везде кроваво-синие ссадины от пряжки Рашидова ремня. Морщась, Лейла тихо выходит из спальни.

В комнате у Мариам рассветные сумерки (час, когда роса опускается на траву и поют петухи). Сама она стоит на коленях в углу на молитвенном коврике. Лейла опускается рядом с ней.

— Ты должна съездить за Азизой. Прямо сейчас, — говорит Мариам.

— Ясно.

— Пешком не ходи. Сядь в автобус, смешайся с толпой. В такси ты будешь слишком на виду, да еще одна — точно остановят.

— Помнишь, что ты мне говорила вчера? Ты ведь просто так, чтобы меня успокоить...

— Нет. Я серьезно. Ты обретешь счастье, Лейла-джо.

— Я? Почему я? А как же ты?

Мариам печально улыбается и молчит.

— Пусть все будет, как ты говорила, Мариам. Мы уедем вместе — я, ты и дети. У Тарика в Пакистане есть работа и жилье. Мы спрячемся там, пока все не уляжется.

— Это невозможно, — отвечает Мариам. Терпеливо так, словно мать ребенку, которому подай луну с неба.

— Мы будем заботиться друг о друге, — давится словами Лейла. — Хотя нет. Это я буду ухаживать за тобой. Это для меня такая радость.

— О, Лейла-джо.

— Я буду готовить и убирать в доме. Тебе не придется делать ничего. Будешь отдыхать, спать, заниматься садом. Я все твои прихоти исполню. Не покидай нас, Мариам. Каково будет Азизе без тебя?

— За украденный кусок хлеба отрубают руку, — напоминает Мариам. — А что они сделают с двумя женами-беглянками, когда найдут тело мужа?

— Никто ж не знает. Нас не найдут.

— Найдут. Рано или поздно. Они хорошие ищейки. — Слова Мариам в отличие от Лейлиных звучат убедительно, веско.

— Прошу тебя. Умоляю.

— Когда нас найдут, вина падет на всех. И на тебя, и на Тарика. Получится, я сломаю вам жизнь. В бегах приходится несладко. А поймают вас, что станется с детьми? Кто о них позаботится? Талибы? Ты же мать, Лейла-джо. Вот и рассуждай как мать.

— Не могу.

— Придется.

— Это нечестно. — По лицу у Лейлы текут слезы.

— Честнее не бывает. Иди ко мне. Приляг рядышком.

Лейла, совсем как давеча, кладет голову Мариам на колени. Сколько времени они провели вместе, расчесывая друг другу волосы и заплетая косички! Как внимательно, ласково, участливо выслушивала ее болтовню Мариам! Можно было подумать, для нее это честь.

— Это справедливо, — убежденно говорит Мариам. — Ведь я убила мужа, лишила детей отца. Мне нельзя бежать с вами. — Губы у нее дрожат. — Твой сын никогда меня не простит. Как мне смотреть ему в глаза? Да разве я осмелюсь?

Мариам расплетает Лейле тугую косичку.

— Я остаюсь здесь. Мне в жизни больше ничего не надо. Все, о чем я мечтала девчонкой, ты мне дала. С тобой и с твоими детьми я была счастлива. Вот и все, Лейла-джо. Только не грусти.

— А как же озеро, полное форели, деревья, луга? Как же куры и овцы? — в голос рыдает Лейла, прижимаясь к родным коленям. — Как мы будем без тебя?

Мариам дает Залмаю на обед кусок хлеба и несколько сушеных фиг. Пару фиг и печенье в форме зверюшек она укладывает в пакетик для Азизы.

— Поцелуй девочку за меня, — говорит Мариам. — Передай ей, что она светоч моих очей и повелитель моего сердца. Очень тебя прошу.

Лейла молча кивает.

— Садись в автобус, как я сказала. И держись поскромнее, понезаметнее.

— Когда мы теперь свидимся, Мариам? Я обязательно хочу дать показания. Я объясню им, как все произошло, растолкую, что у тебя не было другого выхода. Ведь они все поймут, правда? Они поймут.

Мариам мягко смотрит на нее, нагибается к Залмаю и целует в щеку. На мальчике красная майка, потрепанные зеленые штаны и поношенные ковбойские сапожки, купленные недавно Рашидом. В руках Залмай сжимает мячик.

— Веди себя хорошо, — напутствует Мариам. Залмай смотрит букой. — Не обижай маму. И прости меня за все.

Лейла берет сына за руку, и они идут по улице. На перекрестке Лейла оборачивается.

Мариам стоит у калитки и смотрит им вслед. На ней белый платок (прядь седых волос выбилась наружу), темно-синяя кофта и белые шальвары. Мариам машет им рукой.

Лейла сворачивает за угол.

Мариам она видит последний раз в жизни.

21

Мариам

Она будто опять очутилась в своей глинобитной хижине. После стольких-то лет.

Женская тюрьма Валаят расположена в Шаринау неподалеку от Куриной улицы. Серое квадратное строение со всех сторон окружают корпуса, предназначенные для мужчин. Всего пять камер — грязных, обшарпанных, — крошечные окна выходят во внутренний дворик. Стекол в них нет, одни решетки. А вот двери настежь, во двор можешь выйти когда заблагорассудится. Никаких занавесок — стражники-талибы толпятся под окнами, блудливо заглядывают в камеры, курят, скалят зубы, отпускают шуточки. Из-за этого большинство женщин целыми днями в бурках и снимают их только после захода солнца, когда главные ворота закрывают и талибы заступают на посты.

1 ... 62 63 64 65 66 67 68 69 70 ... 76
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?