Последний вечер в Лондоне - Карен Уайт

– Как же я хочу, чтобы ты остался.

– И я тоже. – Он держал ее так, что их лица почти соприкасались. – Но я бы никогда не опорочил твою честь, любимая. Ты слишком много для меня значишь.

Он поцеловал ее, и комната вокруг исчезла, оставив в мире лишь их двоих.

После его ухода Ева долго лежала на кровати и смотрела в потолок, наблюдая, как тени двигаются по комнате; представляя, что они с Грэмом вместе; слушая шум волн внизу, под их домом у моря.

Лондон

июль 1939 года

В одной сорочке Ева стояла у открытого окна спальни, стараясь уловить хоть единое дуновение ветерка. Она смотрела поверх террасных домов в сторону Риджентс-Парка, куда из-за жары продолжали стекаться толпы людей, обнажая свою бледную кожу настолько, насколько позволяли приличия.

Она поглаживала пальцем дельфина из слоновой кости, которого ей подарил Грэм; ее ноготь запоминал каждый изгиб, каждый желобок фигурки. Она всегда носила его с собой и даже спала, положив на прикроватный столик, чтобы Грэм был с ней рядом. Затянувшись сигаретой, она в полном изнеможении закрыла глаза.

После модного показа в Доме Луштак Ева и Прешес обнаружили, что попали в светский водоворот, который нельзя было предвидеть и к которому нельзя было подготовиться. Они стали более востребованы и на работе – от количества частных показов, где требовались именно они, солидно выросли не только их заработки, но и их уверенность в своих силах.

Были еще и почти ежевечерние развлечения, и званые ужины с Грэмом – когда он освобождался от работы, – Софией и Дэвидом. Из-за неопределенной ситуации в Европе молодожены отложили свадебное путешествие. Это означало, что София получила возможность организовывать всем личную жизнь, чем она с радостью и занялась. София ни в коем случае не хотела, чтобы Прешес чувствовала себя пятым колесом, поэтому она всегда включала в компанию Александра Грофа, обеспечивая тем самым четное количество гостей за каждой трапезой. Конечно, Еве хотелось, чтобы Прешес входила в эту компанию, но присутствие Алекса всегда казалось ей похожим на муху в супе – он был столь же неэстетичен и неуместен. Хотя, судя по тому, как Алекс шутил и поддерживал беседу на приемах, казалось, только Ева замечала его ничего не упускающие серебристые глаза; только она замечала, как он всегда умудряется сесть рядом с ней, настолько близко, что она могла почувствовать запах крахмала его рубашки. Он был котом, а она – мышкой, ждущей нападения. Алекс присутствовал и на свадьбе, и на приеме в Овенден-Холл, но, к счастью, там было так много гостей и суматохи, что он смог застать ее в одиночестве всего лишь раз, загнав ее в угол в главном зале, когда она возвращалась после того, как помогла Софии переодеться. Он поджидал ее там под предлогом угостить бокалом шампанского. Она собиралась отказаться, пройти мимо, но ей не хотелось привлекать к ним внимания. Не хотела, чтобы прозвучали нежелательные слова, которые бы услышал кто-то посторонний.

– Ты великолепна как всегда, Ева. София – красивая невеста, правда? Конечно, тебе она и в подметки не годится.

– Что вам нужно, Алекс? Что во мне такого, что вы находите полезным?

Он улыбнулся и отпил из своего бокала шампанского.

– Почему Грэм ездил во Францию?

Вопрос застал ее врасплох.

– Что?

– Он только что вернулся из Франции. Мне интересно, зачем он туда ездил.

– А почему вас это интересует?

– Любопытство, наверное. Простое любопытство.

Она осушила свой бокал и передала его Алексу.

– Прошу меня извинить.

Она пошла прочь, чувствуя спиной обжигающий взгляд серебристых глаз.

Весь остаток приема Ева ощущала пристальное внимание Алекса, видела его издевательскую ухмылку, многозначительный взгляд, сообщавший ей, что он знал о спектакле, который она разыгрывала, и был способен разорвать его на тысячи кусочков, подобно свадебному конфетти. Она не могла заставить себя есть – даже кусок свадебного торта показался ей по вкусу древесными опилками. Когда Алекс уехал с другими гостями, не планировавшими оставаться ночевать, она испытала невероятное облегчение. Во время прощания она почувствовала, как рука Грэма легла ей на спину, и была благодарна ему за это.

Ева затянулась еще одной сигаретой, продолжая рассеянно наблюдать за гуляющими в парке; теплый воздух, застойный и приторный, подходил ее настроению. Сегодня они уже посмотрели матч между «Итон» и «Хэрроу» на крикетном стадионе «Лордс», простояв в жару с тысячами других обеспеченных зрителей. Несмотря на то, что матч проходил два дня, Ева, Прешес и София не стали смотреть игру полностью, а приехали только в воскресенье. Они присутствовали на последней подаче, когда «Хэрроу» впервые за тридцать один год разбили «Итон». Возникшая в связи с этим потасовка могла бы стать забавной, если бы Еве не приходилось притворяться, что она потрясена не меньше Софии.

Прешес постучала в дверь.

– Можно?

Ева затушила сигарету в пепельнице.

– Да. Входи.

Прешес, уже одетая и накрашенная к вечеру, вошла.

Она удивленно посмотрела на Еву.

– Ты еще не готова? Они будут тут меньше чем через полчаса. Дэвид взял свой автомобиль и водителя, так что мы все сядем вместе. Как кильки в банке. – Она улыбнулась, а затем протянула Еве небольшую коробочку, красиво упакованную в светло-голубую бумагу и обвязанную белой шелковой лентой. – Это только что передал для тебя курьер.

– От Грэма? – спросила Ева, усевшись на кровать и попытавшись найти на подарке записку.

– Конечно, – проговорила Прешес. – А кто еще это может быть?

Руки Евы замерли на мгновение.

– Действительно, кто еще? – произнесла она, стянула ленту и принялась разрывать бумагу. Преисполненная предвкушения, она подняла крышку коробки и с облегчением улыбнулась, увидев флакон «Вол де Нуи». Ее любимых духов, тех, о которых она говорила Грэму.

Голубые глаза Прешес расширились.

– Это что?..

– Да. Флакон большой, можем пользоваться им вместе. – Ева достала духи из коробки и открутила стеклянную крышку. Нанеся аромат на запястья и за уши, она передала флакон Прешес.

– Ты точно не против? Я знаю, это твой фирменный запах, и мне не хочется сбивать с толку Грэма, – расплылась в улыбке Прешес.

– Я совершенно не против совместного пользования. Мы же как сестры, не забыла? – Ева улыбнулась подруге. – Кроме того, я уверена, что Грэм хорошо меня знает. Сомневаюсь, что его это собьет с толку.

Пока Прешес наносила духи на шею, Ева принялась копаться в коробке в поисках карточки, желая увидеть почерк Грэма. На дне коробки лежала сложенная записка на льняной бумаге цвета слоновой кости. Она потянулась за ней, а затем замерла, вспомнив другую записку. Не от Грэма.