Тысяча сынов. Все прах - Грэм Макнилл

— Он знал, — спокойно произнес Магнус. — Он уже знал о нем. Наверное, это не должно было меня удивлять. Если кто-то в Галактике и мог знать об этих вещах, то только мой отец. После того как он убедился, что я раскрыл эту сеть, он признался, что знает о ней уже не одно десятилетие, и принял решение овладеть ее секретами. Именно поэтому он и решил возвратиться на Терру.

— Но это ведь великое открытие?

— Бесспорно, — согласился Магнус, но без особого энтузиазма. — Я сразу же предложил ему свою помощь, но предложение было отклонено.

— Отклонено? Но почему же?

У Магнуса едва заметно поникли плечи.

— По всей видимости, научные исследования моего отца находятся еще в слишком хрупком состоянии, чтобы на них могла взглянуть чья-то другая душа.

— Это меня удивляет, — сказал Ариман. — В конце концов, нет более прилежного исследователя эзотерических явлений, чем Магнус Красный. А Император сообщил, почему отказывается от твоей помощи?

— Он не только отказался от моей помощи, но и предупредил, чтобы я прекратил свои исследования. Лишь сообщил, что мне отведена важнейшая роль в его грандиозных замыслах.

— А ты не спрашивал, что наговорил ему Леман Русс?

— Нет, — покачал головой Магнус. — Мой отец прекрасно знает волчью натуру брата; ему не надо доказывать, насколько смешны и лицемерны обвинения Русса.

— И все же, — заметил Ариман, — жаль, что мы не успели побольше узнать от Волков. Между мной и Охтхере Судьбостроителем образовалась крепкая связь. С помощью Утизаара я многое мог бы выведать о внутренней структуре Легиона Короля Волков.

Магнус кивнул и улыбнулся.

— Не беспокойся, Азек, — сказал он. — Судьбостроитель не единственный источник информации среди Волков. У меня есть другие агенты, хотя они и сами не догадываются, что пляшут под мою дудку.

Ариман ждал продолжения, но примарх предпочел оставить сведения при себе.

Больше он ни о чем не успел спросить, потому что в этот момент сияние звезд дрогнуло, словно на хрустальную пирамиду накинули тончайшую вуаль.

— Смотри, — сказал Магнус, — начинается полярное сияние Механикум.

Словно оставленная под дождем акварель, свет звезд стал расплываться. Смесь химических испарений и влаги в атмосфере поймала отраженные лучи далекого солнца Малого Гексия, и вокруг всего мира образовался мерцающий ореол, как будто планета от полюса до полюса была объята разноцветным пламенем.

Эффект, несмотря на то что происходил от постоянного загрязнения атмосферы и бурно развивающейся в ущерб экологии планеты промышленности, получился великолепный. Ариман считал это явление доказательством того, что из самых отвратительных источников можно извлечь нечто удивительное. Сопутствующим эффектом полярного сияния Механикум было уменьшение плотности барьера между материальным миром и Имматериумом, а еще в короне планеты появлялись отблески эфирных вихрей самых невообразимых оттенков, и их тоже можно было заметить сквозь хрустальный полог пирамиды.

— Великий Океан, — грустно произнес Магнус. — Насколько же он прекрасен!

Ариман приглушил освещение личной библиотеки, помня о том, насколько важна любая мелочь для концентрации внимания. Лемюэля удивил небольшой размер этого помещения, уступавшего обычному кабинету терранского чиновника. И для библиотеки здесь было совсем немного книг, всего лишь один шкаф, заполненный кожаными футлярами для свитков и стопками отдельных листов бумаги.

Вдоль одной из стен стоял большой письменный стол из светлого полированного дерева с темными прожилками, на котором лежала обтянутая зеленой кожей папка и несколько открытых фолиантов толщиной не менее полуметра.

В углу безмолвным свидетелем его неудачных попыток стояла подставка с доспехами Аримана. Доспехи напоминали Лемюэлю роботов Калофиса, и от одной мысли о бездушных механических воинах у него по спине пробегал холодок.

— Ты уже видишь ее? — спросил Ариман.

— Нет.

— Посмотри еще раз. Плыви вместе с потоком. Вспомни все, чему я тебя учил после Сорокопута.

— Я стараюсь, но их слишком много. Как я могу определить, где реальное будущее, а где потенциальные возможности?

— А вот для этого, — принялся объяснять Ариман, — необходим личный опыт прорицателя. Некоторые предсказатели обладают внутренней связью с эфирными потоками, которая ведет их к истине с неукоснительной точностью, а другим, чтобы ее достичь, приходится отсеивать тысячи бессмысленных видений.

— А к каким из них ты относишь себя? — спросил Лемюэль, не открывая глаз и пытаясь проследить за миллионами возможных траекторий разлетающихся карт.

— Думай больше о картах, а не обо мне, — посоветовал ему Ариман. — Готов?

— Готов.

Карточный домик, тщательно собранный на краю стола, представлял собой идеально сбалансированную пирамиду. Ариман построил ее из семидесяти восьми карт, вынутых из обернутой тканью коробки, которые назвал колодой Триумфов Висконти—Сфорца.[63]Каждая из карт была тщательно прорисована и несла на себе образ царственной особы.

— Поймай «Семерку монет», — сказал Ариман и хлопнул ладонью по столу.

Пирамида рухнула, и со стола красочным вихрем посыпались «Всадники», «Короли» и «Принцессы». Лемюэль, протянув руку, выхватил одну из карт и поднес к глазам.

— Покажи мне, — потребовал Ариман.

Лемюэль положил карту на стол. На ней была изображена фигура женщины, тянувшейся к восьмиконечной звезде.

— «Звезда», — назвал карту Ариман. — Попробуем снова.

— Это невозможно! — в отчаянии воскликнул Лемюэль. Он уже три часа пытался выхватить из потока падавших карт именно ту, которую называл Ариман, но все безуспешно. — Я не могу этого сделать.

— Можешь. Поднимись к нижнему уровню Исчислений и очисти свой разум от хаоса материальных забот. Пусть твои мысли текут свободно, без влияния голода, желаний и страсти. Только в этом случае ты сможешь отыскать истинный путь в отголосках будущего.

— Освободиться от желаний? Это не так-то легко сделать, — заметил Лемюэль.

— А я и не обещал, что будет легко. Наоборот, предупреждал о трудностях.

— Я знаю, но для человека с моим аппетитом нелегко подавить голод. — Лемюэль похлопал рукой по объемистому, хотя и слегка усохшему чреву.

Корабельная кухня могла предложить только безвкусную смесь из восстановленных паст и быстрозамороженной органики, выращенной в трюмах гидропонным методом. Такой набор обеспечивал питание организма, но не более того.