Андрей Белый. Между мифом и судьбой - Моника Львовна Спивак

Примечательно, что и такой вдумчивый критик, как Иванов-Разумник, в письме Белому от 23 августа 1919 года по инерции называл уже вышедшую в «Записках мечтателей» первую часть повести «Дневником чудака» (Белый — Иванов-Разумник. С. 175), а в письме от 15 октября 1919 года признавался: «Читал и перечитал <…> „Записки Чудака“ (или „Дневник“? Все забываю)» (Белый — Иванов-Разумник. С. 185).

Подведем предварительный итог сказанному.

Алянский и привлеченные им в издательство «Алконост» писатели-символисты (Блок, Иванов, Белый) задумали выпускать «дневник-журнальчик». В августе Алянский обратился к Иванову с просьбой предложить для него название, но, видимо, не получил удовлетворительного ответа. Поэтому в середине декабря 1918 года он попросил придумать название Белого и ему же заказал программную вступительную статью. Статья была написана 9 января и отослана Алянскому. Ее заглавие — «Дневник писателя» — свидетельствовало о том, что на этот момент было принято решение выпускать журнал под названием «Дневники писателей». Под это название была выстроена структура первого номера: название журнала «Дневник писателей» на обложке, открывающая журнал статья «Дневники писателей», следующий за ней «Дневник чудака»…

Похожая структура должна была повториться в следующем номере: там планировались продолжение «Дневника чудака» и написанное Белым уже к концу февраля продолжение «Дневника писателя» («Почему я не могу культурно работать»).

Однако уже в середине февраля Алянский начал называть готовящийся журнал «Записками мечтателей», подчеркивая, правда, что существенной разницы между «Записками» и «Дневниками» нет, и стараясь сохранить структуру уже собранного первого номера. В письме Белому от 24 февраля 1919 года он сообщает, что «Записки мечтателей» все равно будут открываться статьей Белого «Дневник писателя»[627].

Думается, что для Белого именно такая последовательность материала в номере была принципиально важна. В статье «Дневник писателя» он доказывал необходимость обратиться к анализу своих субъективных восприятий и объявлял, что отныне его главная тема — материал сознания «Я»:

То, что ныне во мне происходит — мистерия; «я» стало «Я» мировым <…> работа над описаньем конкретного «я» есть объект, перекрещивающий меня и читателя[628];

Не занимают меня круги тем обо всем, что не «Я»; и потому-то «Дневник» моих записей, мне рисующих мое положение в мире, отныне мне главная тема; лишь в этом строительстве нового мира остался писателем я <…>. Мировой — «Я»; и да: мировые задания определяют во мне интерес к своей собственной теме; ведь только этою темою восхожу к современности я. <…>. Перекрестить в себе две перспективы и в точке пересечения стать — значит стать в Челе Века; подняться до «Я». Это дело есть миссия времени; опыт узнания себя в себе подлинном есть огромное социальное дело эпохи, в которую входим, и потому-то «Дневник», то есть точная запись всего, происходящего в «Я», есть существенный опыт описывания миров неописанных[629].

Идущая вслед за статьей повесть-дневник демонстрировала на практике то новое направление творчества, которое было теоретически провозглашено в статье «Дневник писателя». Логическая связь со вступительной статьей должна была не просто просматриваться, но бросаться в глаза. Помимо нарочитой переклички «Дневников» (писателя и «чудака») важен был и еще один аспект. «Чудак» позиционировался Белым не как самостоятельное произведение, а как начало многотомной автобиографической эпопеи «Я». Как часть эпопеи «Я» он и фигурирует в оглавлении первого номера журнала: «„Я“. Т. I. „Записки чудака“». В тексте журнала это графически еще более подчеркнуто: крупным жирным шрифтом «„Я“. ЭПОПЕЯ» — и гораздо более мелко, как подзаголовок: «Том первый „ЗАПИСКИ ЧУДАКА“. Часть первая „ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ“»[630].

Статья «Дневник писателя» фактически выполняла одновременно и функцию вступительной статьи к первому номеру журнала, и функцию предисловия к задуманной в 1915 году в Дорнахе многотомной эпопее «Моя жизнь» (или «Я»)[631]. В этом плане показательно, что именно после того, как все же было принято решение передвинуть «Дневник писателя» из начала номера ближе к концу, Белому потребовалось срочно написать «Вместо предисловия» к эпопее «Я». В письме Алянскому от 28 февраля 1919 года он, извиняясь, все же настаивал на том, чтобы «Вместо предисловия» поместили перед повестью: «Если по условиям печати возможно предпослать это краткое предисловие к „Я“, то очень прошу его напечатать»[632].

Просьба Белого была удовлетворена, и датированное февралем 1919 года «Вместо предисловия» появилось в журнале[633].

Думается, что именно в последних числах февраля было принято окончательное решение и о переименовании журнала, и об изменении его структуры. Вместо отнесенного ближе к концу журнала «Дневника писателя» понадобилась новая передовица, которая тоже была заказана Белому. Как и предыдущая, она должна была коррелировать с названием журнала. Белый назвал ее «Записки мечтателей»[634].

Журнал так и вышел с двумя вступительными статьями Андрея Белого. Видимо, по техническим причинам уже нельзя было внести правку в набранную статью «Дневник писателя», и она сохранила очевидные признаки передовицы, что выглядело несколько нелепо. Так, например, Белый в «Дневнике писателя» извинялся за «дидактический тон этих первых вступительных слов»: «<…> он — то „здравствуйте, как поживаете“, без которого не обойдешься»[635].

Естественно, возникает вопрос — кому и зачем потребовалось так резко и губительно для структуры номера менять название журнала? Есть ли связь между изменением названия и концепцией журнала? И наконец, кто был инициатором и автором названия «Записки мечтателей»?

Большая часть этих вопросов обречена остаться без ответа, но все же некоторые гипотетические соображения по этому поводу можно привести.

Напомним, что Алянский писал в мемуарах, что «было предложено много названий, и в конце концов все согласились принять название, предложенное Блоком, — „Записки мечтателей“. Предлагая такое имя альманаху, Александр Александрович говорил, что оно отвечает творчеству писателей „Алконоста“, обращенному к будущему»[636]. И вновь отметим странность, даже маловероятность этого утверждения. В сохранившихся текстах Блока никакой рефлексии по поводу названия журнала не зафиксировано. В его записных книжках за 1918–1919 годы название журнала Алянского упоминается очень редко, лишь в связи с необходимостью приготовить материал для журнала или получить корректуры. В декабре 1918 года, когда Белому уже была заказана статья «Дневник писателя», Блок называет журнал «Дневниками писателей» (запись за 25 декабря[637]). В марте 1919 года, когда название журнала уже было изменено, он называет журнал «Записками мечтателей» (запись за 17 марта[638]). Создается впечатление, что Блок, занятый своими делами, просто соглашался с поступавшими предложениями.

Не стоит забывать, что к процессу придумывания названия был подключен и Вячеслав Иванов. Напомним, что еще в августе