Миры Бесконечности - Акеми Дон Боумен

Мне не убежать. Я в ловушке.

Я выхватываю кинжал и направляю его на зверя.

– Не подходи! – кричу я, чувствуя комок в горле.

Шкура зверя потрескивает, как провода под напряжением.

Я предупреждающе взмахиваю кинжалом в воздухе, едва справляясь со страхом. Со страхом боли, страхом неизвестности, страхом оказаться разорванной на части, как люди, попавшие в Войну… И страх пожирает меня.

Существо бросается на меня, отчего с губ срывается крик, который звучит словно издалека, но при этом рвется наружу, словно огонь.

Дымка и потрескивание окружают меня, пока я размахиваю ножом из стороны в сторону, но зверь не отступает… и даже увеличивается в размерах.

И тут я вдруг слышу крики Мэй. Они наполнены слезами и бессилием. Я ощущаю ужас, исходящий от нее. Сестра где-то здесь. Где-то в этом мраке.

Где-то в бесконечности.

«Мэй!» – кричит мой разум.

Нет. Пожалуйста… только не здесь. Она не может находиться здесь.

Она не могла…

Сердце сжимается в груди. Оно сморщивается и скукоживается, пока вместо него не остается пустота.

Если Мэй оказалась в Бесконечности, значит, она…

Я не могу вздохнуть. Не могу пошевелиться.

Так что я просто кричу, кричу и кричу.

Реальность растворяется в дымке. Электрические разряды щелкают вокруг меня. Я пытаюсь отыскать свою сестру, но отчаяние проникло в каждую клеточку моего тела. Но тут сквозь дымку пробивается еще один звук. И это не плач сестры.

Это мужской крик.

Кто-то причиняет ему боль. Пытает его. И он не один. Я чувствую, как раскалывается его сердце, когда он смотрит, как издеваются над его друзьями. Я чувствую, чего он боится больше всего.

Его терзает страх, что он не сможет помочь людям, о которых заботится.

Крики изменяются, отражая новый страх, словно кто-то поменял частоту на радиоприемнике.

– Мэй! – кричу я сквозь слезы.

Я не знаю, сколько людей поглотил этот монстр, но обязательно доберусь до нее. Сестра должна знать, что она не одна.

Раздается еще один надрывный мужской крик, и я чувствую, как темнота поглощает этого мужчину. Он сходил с ума от ужаса, находясь в каком-то запертом пространстве. И впервые осознал, что может причинить так много боли.

Страхи наслаивались один на другой, крики кружились в вихре, вынуждая прижимать руки к ушам, чтобы закрыться от них.

В них так много страданий.

Но вдруг кто-то обхватывает мои плечи. И я слышу у самого уха еще один голос. Голос Гила.

– Это не причинит тебе вреда! – кричит он сквозь потрескивание электрических разрядов. – Доверься мне… хватайся за мою руку.

Я чувствую, как наши пальцы переплетаются, и, хотя не вижу ничего, кроме редких вспышек в темноте, позволяю ему вывести меня из этого кошмара.

Гил опускается передо мной на колени в высокой траве, скрывающей нас до талии. Я пытаюсь сдержать сотрясающую меня дрожь, но ничего не выходит. Крики Мэй наполняют мой разум, как вода в котле, которая пузырится и переливается через край, пока не выкипит вся.

А Гил переполнен яростью, что прекрасно слышно по его голосу:

– О чем ты думала? Ты хоть представляешь, что могло случиться, если бы тебя увезли в другое герцогство? Мы могли бы лишиться всего.

Но я едва слышу его, будто нахожусь под водой. Я ошарашена. Напугана. И меня охватывает нестерпимое желание ухватиться хоть за что-нибудь, лишь бы мир перестал вращаться. Руки сами вцепляются в футболку Гила, и я утыкаюсь лицом ему в грудь, не в силах сдержать рыдания.

Мэй мертва. Она действительно мертва.

Гил напрягается, но даже не пытается отстраниться.

– Это происходило не по-настоящему, – через какое-то время еле слышно говорит он.

Мне требуется несколько минут, чтобы осознать услышанное, после чего я смотрю в его темно-карие глаза, и это почему-то успокаивает меня.

– Я слышала голос сестры. Она здесь.

– Нет, это не так, – говорит он, и на его челюсти дергается жилка. – Во всяком случае, пока.

В этот момент мой разум наконец начинает работать, и я осознаю, что прижимаюсь к Гилу. Поэтому тут же выпускаю его рубашку из рук, отступаю на шаг и отвожу взгляд.

– Откуда ты знаешь? Эта тварь… этот монстр… он схватил Мэй. Я чувствовала это.

И кого-то еще. Кого-то, кто испытывал такой же ужас, что и я.

Гил проводит рукой по волосам и откидывает со лба спутанные каштановые пряди. Но через мгновение они возвращаются на свое место.

– Мы называем это существо Кошмарник. В Бесконечности нет животных… ну, в привычном нам виде. Это порождение разума.

– То есть кто-то специально создал это? – в ужасе спрашиваю я.

– Нет, не специально. Некоторые существа, такие как Солнечник, появляются из человеческих воспоминаний. Существа, напоминающие о любимых местах, – объясняет он, стряхивая с одежды траву.

Я вспоминаю лошадь со сверкающими, как звезды, глазами, запряженную в ландо принца Келана, которую увидела в Базарный день.

– Но есть и те, что появляются из кошмаров, – продолжает он. – Кошмарника тянет к страхам. Он питается ими, становясь все больше и больше. – Гил замолкает и переводит взгляд на рану на моем предплечье.

– Так, значит…

Меня пронзает ужас услышанного. Потому что я все еще ощущаю холодное прикосновение призрачного тела Фило. И как неслась от него по джунглям.

– Я создала этого Кошмарника?

– Создать такое существо непросто. Для этого требуется неестественное количество страха. – Он медленно поднимает голову и встречается со мной взглядом. – Что с тобой произошло?

Я обхватываю себя руками, стараясь сдержать дрожь, и рассказываю Гилу о бесформенном Фило и его воспоминаниях о герцогстве Смерти. Рассказываю ему все.

Обычно на его лице такое выражение, словно он едва сдерживает гнев. Но что испытывает Гил сейчас, понять трудно.

– Мы говорили тебе, что Победа не самое ужасное место, в котором может оказаться человек, – спустя несколько минут наконец говорит он.

– Я это понимаю. Но то, что они сотворили с этим человеком… То, что они заставляют делать людей с другими людьми… – У меня перехватывает дыхание, и я зарываюсь пальцами в землю.

Наверное, мне не следует удивляться тому, что делают Колонисты, но не получается.

Мне хотелось верить, что они не все одинаковые. Что не все они хотят одного. Что не все они плохие.