Вспомнить все - Вадим Тарасенко

– Соедините меня с Пекином…

Через час все информационные агентства передали – США принесли извинения Китаю. Из-за горизонта уже явно показалось другое светило «Pax China». Если к их лучам добавить еще лучи от «Pax Russia», то в мире от трех светил явно становилось слишком жарко…

И вновь в Овальном кабинете предстояло принять решение.

– Билл, а если… если русичи просто блефуют? Про этот вулкан под Йеллоустоном они и без Ковзана могли легко узнать.

– А они и не скрывают этого. Ковзан просто увидел в своей голове «картинку» с гигантским катаклизмом. А их ученые путем умозаключений и анализом всевозможных данных пришли к выводу, что Ковзан, скорее всего, видел будущее извержение под Йеллоустоном. А блефовать русичам незачем. Посмотреть, как мы будем выкарабкиваться из такой ситуации – эвакуировать полстраны неизвестно куда?

– Хотя бы. Затраты-то будут колоссальными.

– По последним политическим раскладкам, по-моему, русичи наши стратегические партнеры. Китай все же у них под боком, а не у нас. Вот если бы Китаю они пихнули такую дезу, я бы это понял, – директор ЦРУ последние слова произнес задумчиво, как бы еще раз пытаясь найти причину, из-за которой русичи могли бы проявить коварство. – Хотя… давайте, сэр, поступим так. Завтра Ковзан прилетает опять к нам. И мы его пропустим через детектор лжи. Многое тогда прояснится. Русичи нас поймут, – добавил он, упреждая очевидный вопрос. – Уж слишком много триллионов тянет из нас эта информация от них.

Париж. Улица Лавуазье.

20.20 по местному времени.

Вечерний город неуклонно погружался в сладкую пучину удовольствий и развлечений. Громады небоскребов приоделись сверкающей всеми цветами радуги рекламой. Украшенная, как елка, миллионами лампочек, на фоне вечернего неба, перечеркнутого разноцветными лазерными лучами, красовалась Эйфелева башня. Во многих местах гремела зажигательная, веселая музыка. И все же Париж уже утратил статус города развлечений номер один. Поговорка: «Увидеть Париж и умереть» становилась анахронизмом. Уже не мелькали возбуждающе женские фигурки в темноте Булонского леса, и не светили красным светом опознавательные огни плотских утех на Пляс Пигаль и Рю Сен-Дени. То, что не могло потушить слабое, немощное дуновение: «Во имя Отца, Сына и Святого Духа», враз задул могучий порыв: «Во имя Аллаха милостивого, милосердного!»

Оказалось все довольно просто – забить нескольких проституток и их сутенеров камнями на Пляс Пигаль, а бордели и секс-шопы превратить в медресе и чайханы. И вот уже знаменитые французские кутюрье изощряются в узорах на темном покрывале женской чадры. Франция отплясала уже свой канкан и превратилась в мусульманскую страну, а знаменитый «Мулен Руж» – в роскошное медресе. От былой светскости остались лишь многочисленные рестораны и кафе, по прежнему зазывающие посетителей яркими огнями вывесок и веселой музыкой.

Темно-вишневый «пежо» ловко втиснулся между мощным «лэндкрузером» и тщедушным «фиатом». Невысокий полный мужчина с густыми черными волосами неспешно покинул машину и вошел в небольшой ресторанчик с вспыхивающей неоновыми огнями вывеской «Людовик» на входе. К нему тут же подлетел официант в фирменном голубом костюме.

– Мсье, пожалуйста, проходите. Ваш столик свободен. Мсье, как обычно? – на лице обслуги застыло стандартное дружелюбно-угодливое выражение.

Вошедший мужчина, откинувшись на спинку кресла, не глядя на склонившегося перед ним официанта, небрежно бросил:

– Да, только вчерашний бифштекс уж слишком был с кровью. Меня потом всю ночь мучила изжога, – в безразличном тоне говорившего мелькнули капризные нотки, – поэтому сегодня сделайте его a point[65], – легкий вздох сожаления.

– Слушаюсь, мсье, – официант поспешил исполнять заказ.

Через сорок минут, любовно разместив в своем желудке бифштекс с картошкой фри, которым нисколько не помешал попавший туда несколькими минутами раньше суп-пюре из креветок и шампиньонов, мсье Жан Сулар неспешно потягивал превосходное божоле «Тер Нуар». Спешить было некуда. Рабочий день закончился, а дома, после развода с женой, его никто не ждал.

«Может, поехать на набережную и покататься на прогулочном катере по Сене? – Мозг лениво искал себе развлечения на ближайшие несколько часов, отлично понимая, что завтра вновь закрутится беличье колесо пресных, неинтересных будней. – Нет, что-то прохладно. Да и автопилот у меня в машине что-то барахлит. Домой бы доехать. А-а, доеду. И чем позже, тем лучше».

– Официант!

К Жану Сулару тут же подлетел мужчина в фирменном голубом костюме.

– Бокал мартеля.

– Слушаюсь, мсье.

Еще через час нетвердой походкой француз направился к выходу.

«Господи, опять набрался. Так и алкоголиком недолго стать. А-а, не стану. Скоро эти черножопые абреки запретят, как и грозятся, распитие спиртных напитков в общественных местах, тогда сразу все и вылечимся. От блуда нас уже вылечили, и от алкоголизма тоже вылечат. И-ик, а кто не вылечится, того забьют камнями».

– Мсье, приходите еще.

– А? Что?

– Мсье, приходите еще, – официант тут же повторил свою фразу.

– Да пошел ты!

– Мы всегда рады видеть мсье в своем ресторане, – сохраняя на лице все такое же дружелюбно-угодливое выражение, служащий ресторана послушно отошел от посетителя.

«Господи, и поругаться не дадут. Понатыкали везде этих биороботов. Ну и как нормальному человеку прикажете разрядиться после трудового дня?». Стеклянная дверь ресторана безотказно сделала пол-оборота, выпуская мужчину на улицу.

С расположившегося рядом сквера Людовика XVI приятно пахнуло прохладой. В голове несколько прояснилось.

«Нет, все же надо меньше пить. Решено. С завтрашнего дня ничего крепче шабли в рот не беру. Как там наши сарацины говорят: "На Аллаха надейся, а ишака привязывай". "На сарацина надейся, а и своя голова на плечах есть"», – очередной раз успокоив себя обещанием больше не пить, француз подошел к своему «пежо».

Автоматика, опознав хозяина, услужливо открыла дверь. Плюхнувшись на водительское сиденье, Сулар привычным движением ткнул кнопку включения автопилота. Бортовой компьютер тотчас отозвался вспыхнувшим на приборной доске транспарантом: «Автопилот включен. Введите маршрут».

«Ну что, домой? Домой… et ta soeur»[66], – указательный палец зло ткнул в кнопку с лаконичной надписью «Maison»[67].

Автомобильный компьютер, по сотне раз за секунду сверяясь с бортовыми локаторами, аккуратно вывел «пежо» из узкого прохода между машинами и виртуозно всунул в несущийся поток машин на улице. Набирая скорость, темно-вишневая машина быстро проскочила улицу Лавуазье и свернула на бульвар Малерби. Развалившись на сиденье, Жан Сулар затуманенным взором смотрел на проносящийся за стеклами машины пейзаж городских улиц. Вот уже вдали показались огни его дома.