Большие девочки не плачут - Франческа Клементис

— Слово не воробей… Всякий раз, когда я смотрела на тебя, я видела, как эти слова прячутся за твоими глазами. Это правда, и ты ничего не можешь с этим поделать.

Энди не знал, что и ответить.

— Ты все неправильно поняла. Я сказал это только потому, что завидую твоему повышению Ну вот, я признался. Я законченный мерзавец. Но по крайней мере, я честен.

Марине стало жаль его. Он и сам не ведает, что говорит.

— Энди, я не глупа. Знаю, ты завидуешь, и именно потому тебя и понесло. Но слова… Слова, которые ты выбрал. Ты только сукой меня не назвал. Или хитрой коровой, молча соглашающейся на что угодно. И ты назвал меня кубышкой.

— Может, я покажусь педантом, но вообще-то я сказал, что ты не толстая.

— Ты отлично знаешь, о чем я, Энди. Не играй со мной в слова. Я все равно выиграю. Когда ты исчерпал все свои доводы, когда рухнули все барьеры, ты вспомнил про мой вес. И не имеет значения, в каком времени — в прошедшем или настоящем. Это всегда будет камнем преткновения между нами, оружием в твоем арсенале. И это всегда будет причинять мне большую боль, чем я могу стерпеть.

Прежде чем произнести слова, которых она никогда не произносила, Марина глубоко вздохнула.

— Думаю, нам лучше на этом закончить.

Энди подошел к окну и посмотрел в него. Он увидел вдалеке Парфенон точно на открытке. Его торжественная величественность не тронула Энди.

— Очень умно, Марина. Ты хоть понимаешь, что сделала?

— Я больше не желаю играть ни в какие игры, Энди. Просто не хочу, чтобы ты еще раз причинил мне боль. Или кому-то другому, если уж на то пошло. Начиная с этой минуты я больше не буду жертвой. Я этого не заслуживаю.

— Да ведь все совсем не так. Ну как ты не понимаешь? Ты так слепа по отношению к самой себе.

— Энди, ты злишься на меня. Поэтому говори что хочешь. Может, тебе от этого лучше станет.

Энди несимпатично фыркнул.

— А потом ты перенесешь свои вещи в комнату этой мерзкой Сюзи и вы заведете женский разговор. И о чем вы будете болтать? Да примерно вот о чем: «Ах, Сюзи, он такой же, как все! Все разговоры только о том, сколько я вешу. Это так ужасно, все разговоры сводятся только к моему весу». А она заохает и согласится с тобой. Но мы ведь сейчас с тобой не об этом говорили?

— Разве?

— Нет, Марина. Да, я вел себя грубо и сказал несколько непростительных вещей. Но мы расходимся в силу более глубоких причин, из-за несоответствия характеров, потому что у нас разные цели, разные ценности. То, что ты поднялась выше меня, говорит кое-что существенное о каждом из нас.

— А при чем здесь это?

— В конечном итоге ни при чем. Но посмотри повнимательнее, Марина. Ведь это ты свела все к своему весу.

— Ничего подобного. Это сделал ты!

— Ответь мне на один вопрос, только честно. Если сможешь. Когда Пол поцеловал тебя, когда ты поцеловала его в ответ, ты не задумалась, что могло бы произойти, не будь ты со мной?

— Конечно, нет.

Оба знали, что это ложь.

— А можешь ты сказать со всей откровенностью, что не благодарна мне за то, что я протянул тебе руку помощи несколько минут назад?

Марина ответила не сразу. Он обвинял ее в том, что она, сама того не ведая, пошла на хитрость. Но чем больше она думала об этом, тем больше понимала, что он прав.

— Значит, по-твоему, виновата только я? Просто я искала повод, чтобы расстаться с тобой и завести интрижку с моим клиентом?

— По-моему, когда речь заходит о твоей комплекции, конфликт неизбежен. Когда возникает другой вопрос, ты поворачиваешь дело так, чтобы перевести разговор в русло, более тебе знакомое. Думаю, расстаемся мы потому, что тебе хочется быть с кем-то другим. Я начал спор. Я наговорил гадостей. Но уходишь ты от меня не из-за этого. Подумай и согласись со мной.

Но она и думать не стала. Потому что он был прав. Она может обдумывать только то, что имеет отношение к ее весу. В других областях она как ребенок. Ей нужно остаться одной, чтобы обдумать это. Но у нее не было времени, потому что они опаздывали на ужин.

_____

Дэвид смотрел на то, что когда-то было его домом. Все, что нельзя было в квартире продать, было разбито. Красная краска кровью разлилась по ковру. Наверное, именно такое у него должно было возникнуть впечатление. В следующий раз это будет твоя кровь. Он знал, кто это сделал. И почему.

Его компьютер и дискеты исчезли. Это его не особенно волновало. Все это принадлежало «Перрико», и потери будут возмещены за счет страховки компании. Но было еще кое-что. Бумаги, в которых зафиксированы, преступление за преступлением, его манипуляции с цифрами в ходе эксперимента с оксиметабулином. Он надеялся, что их разорвут на клочки или скомкают, но они пропали. Вандалы, очевидно, полагали, что их стоит изучить внимательнее.

Он вскинул руки вверх в надежде, что записи истолкуют как ненужные цифры и выбросят. У него и без того достаточно проблем. Если этим бумагам дадут ход, его уволят. Его карьере придет конец.

А как он расплатится с акулами займа? Ему стало тошно, тошно, тошно.

Вот я здесь, Госпожа Удача! Приди и сделай свое дело, как ты всегда делаешь. Пожалуйста!

— Прости меня, — сказала она в пятый раз. А может, в пятнадцатый? Она и сама не помнила.

Нетвердой походкой она прошествовала от ванной к кровати и повалилась на матрас, не особенно заботясь о том, как при этом выглядит.

— Ничего страшного, — произнес Пол в пятый раз или в пятнадцатый.

Он сидел рядом с ней на кровати и вытирал ей лицо холодным влажным полотенцем. От нее исходил запах духов «Частная коллекция» от Эсти Лаудер и рвоты. Ему казалось, что в этом сочетании нашли выражение и ее красота, и ее слабость. Ей было все равно, как она пахнет, так ей было плохо.

Успокаивающее прикосновение ко лбу вызвало у нее желание расплакаться. Обычно она сдерживалась от проявления откровенного эксгибиционизма в присутствии другого человека, но в этот вечер напилась до бессилия. Поэтому и заплакала. Пол подхватил ее на руки, как ребенка. Неожиданное движение вызвало у нее очередной приступ рвоты.

— Прости меня, — сказала она, приложив руку ко рту.

Она бросилась в ванную, где опустилась на пол и прислонила голову к спасительному холодному фарфору унитаза.

_____

Еще с первым глотком она должна была бы понять, что вечер закончится трагически. Прекратив принимать оксиметабулин, она фанатически следила за тем, что ест и пьет. Она старалась держаться нормы в 1200 калорий в день. Это должно было стабильно поддерживать ее вес в десять стоунов. Это больше, чем ей хотелось бы, но такой уровень, по крайней мере, можно поддерживать.