Вернуть Онегина - Александр Солин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Что – это?» – резко спросил Клим.
«Ну, все, что там написано…»
Он резко сел на диван и хлопнул рукой рядом с собой:
«Сядь ко мне!»
Она села.
«Послушай Алла, – заговорил он внушительно, – написать можно все что угодно, в том числе и неправду. Мне давно надо было рассказать тебе, чем я занимаюсь, да все недосуг. Но раз уж так получилось – вот тебе мои объяснения.
Сразу успокою тебя: я и мои друзья – не рэкетиры. Мы не торгуем оружием и уж тем более наркотой. Не похищаем людей и не принимаем заказы на убийства. Не выбиваем чужие долги, не обираем коммерсантов и не крышуем проституток…»
«Климушка, Климушка! – попыталась она его остановить. – Не надо, не оправдывайся, ты не должен, я тебе верю, я тебя знаю, ты не можешь этим заниматься!..»
«Нет уж, послушай! – глухим напряженным голосом перебил он ее. – Зачем нам, скажи пожалуйста, похищать людей, если можно на игровых автоматах заработать триста процентов? Зачем заниматься фальшивыми авизо, если можно иметь долю в предприятиях и получать законную прибыль? Только не надо быть жадным и хитрым интриганом! Мы импортируем продовольствие и электронику, законно перепродаем автомобили и занимаемся недвижимостью, вкладываемся в рестораны и гостиницы, охраняем коммерсантов и их бизнес – разве это преступление? Да, у нас есть организация, но только для того, чтобы защищаться. Мы защищаем свое и не заримся на чужое. Это наш принцип. А теми вещами, про какие пишут газетки, занимаются тупые отморозки, которые только и знают, что паленую водку гнать, да друг в друга шмалять! Телки, тачки, ТТ – вот и вся их жизнь! Поняла?»
«Поняла, Климушка, поняла! – прижалась она к нему. – Давно поняла! Иначе бы не вышла за тебя замуж!»
И все же она тогда ему, скорее, поверила, чем поняла. Поймет она гораздо позже, когда сама встанет у руля собственной швейной фабрики. Поймет, что бизнес мужа есть часть той мировой переливчатой силы, что не знает ни покоя, ни равновесия. Что смертельный риск, который стоит за большими деньгами, требует умной и тихой работы. Что авторитет – это не почетное звание доктора тюремных наук, а незавидный крест. Как красные глаза или фиолетовое лицо.
После его смерти она ознакомится со списком завещанного ей с сыном имущества и будет поражена тем количеством солидных компаний, где он имел долю. Вместе с заграничными счетами и недвижимостью богатство его равнялось бюджету небольшого королевства. Он обеспечил ее и их далеких потомков до конца света!..
Она не подвела его и, немного помучившись, родила ему в конце января девяносто четвертого здорового крепкого сына.
«Как назовем? – спросил счастливый отец, принимая сверток с наследником. – Может, Сергей? Серега, Серый…»
«Нет, Климушка, давай Сашей! Саша, Сашок, Сашуля, Сашулечка, Санек, Санечка, Александр Владимирович Клименко…»
Она решила так вскоре после родов, когда ей принесли и подложили кулечек со сладким содержимым. Да, она назовет своего сына в честь Сашки – мужчины, который ее оставил, и которого оставила она – того самого, что хотел назвать свою дочь Аллой. Может, таким способом она прощала своевольную судьбу? Или пыталась вправить застарелый душевный вывих? Или с высоты своих достижений бросала к их подножию кость милосердия, похожую на вставший поперек горла укор? Или делала это в память о неродившемся старшем брате ее новорожденного сына?
«Ну что ж, хорошее имя!» – согласился Клим.
Когда привезли Сашку домой и развернули, Клим, с почтительным удивлением глядя на красноватый сморщенный плод своих трудов, спросил:
«Аллушка, что ты хочешь, чтобы я подарил тебе за сына?»
«Ничего, Климушка, ничего! – горячо отвечала она. – Наш сын и есть для меня твой самый лучший подарок! Да я должна у тебя в ногах валяться за такой подарок и за все остальное!»
Он взял ее за плечи, посмотрел в глаза, затем привлек к себе и сказал:
«Аллушка, ты у меня лучше всех! Таких как ты больше нет!»
Он, конечно, подарил ей богатое колье и кольцо, и она присоединила их к прочим украшениям, которыми он ее и без того избаловал. Вдобавок он вручил ей модную, стильную игрушку – мобильный телефон “Nokia 1011”, который был ей, в сущности, бесполезен, но удовольствия доставил гораздо больше, чем бриллианты. А чем, скажите, еще возможно было побаловать женщину в то смутное, одичалое время? Не ваучером же и не банковским вкладом в доморощенном банке на курьих ножках!
В тот год в Москве громко стреляли. У Клима было лежбище и, наверное, не одно, о которых не знала даже она. И если он их от нее скрывал, то только для того, чтобы держать ее подальше от своих дел, которые в те годы совпадали с линией огня. Сама она под присмотром Петеньки и приставленной ей в помощь домработницы жила в новой квартире, и в появлениях там Клима не находила ни малейшей регулярности – он мог не являться два дня, чтобы потом приехать ночью, тихо пробраться в квартиру и переночевать на диване, а утром, поцеловав сонную жену и толстощекого сына, вновь исчезнуть на два дня.
Его заботливость в лице Петеньки и домработницы следовала за ней по пятам. Стоило ей или сыну обнаружить малейшие признаки недомогания, как тут же возникал милый внимательный доктор и устранял жалобы. И даже если у них не было жалоб, добрый доктор возникал впрок, чтобы осмотреть и поинтересоваться, есть ли у них жалобы. Слава богу, молока у нее хватало, Санька хорошо ел и спал, и основная ее забота заключалась в том, чтобы отвлечься от черных мыслей.
Ни телевизор, ни книги, ни прогулки в сопровождении вооруженного Петеньки не помогали, а лишь обостряли ее впечатлительное одинокое воображение. Положение усугублялось практически полным отсутствием подруг, которым она в том или ином виде могла бы излить душу, дабы удалить оттуда излишки тревоги. Конечно, она могла бы приглашать к себе Марину Брамус – до родов она с ней часто и помногу говорила о разном, но та попадала в категорию случайных людей, приглашать которых в целях безопасности ей было строго запрещено.
«Как у вас дела?» – спрашивала Алла Сергеевна Петеньку, и тот веселым, неизменным «Все путем, Алла Сергеевна, все путем!» подтверждал свою принадлежность к заговору молчания.
«Тут по телевизору сказали, что вчера еще кого-то убили…» – говорила она ему, не особо рассчитывая на комментарии.
«Да не слушайте вы их, Алла Сергеевна! Ну, подумаешь, кого-то по пьянке грохнули! Бывает…» – отвечал Петенька, с надежностью могильной плиты храня новость о том, что на днях подстрелили трех пацанов из их команды.
Когда у нее выпадала редкая возможность прильнуть к мужу, первое, что она ему говорила: «Я все время за тебя переживаю, Климушка!»
Он хмурился и пытался быть строгим:
«Перестань нервничать, Алла! Хочешь, чтобы у тебя пропало молоко? Успокойся, ничего со мной не случится!»
Его утешений хватало на время их встречи, и, дождавшись, когда он уйдет, черные мысли возвращались. Кончилось это тем, чем и должно было кончиться – у нее в самом деле пропало молоко. Обиженный Санька отказывался брать бутылочку с искусственной смесью и орал так, что звенело в ушах.
