Механический хэппи-лэнд - Рэй Брэдбери

– Любил? – спросил Пол, дотягиваясь до зажигания. – Да я его люто ненавидел!

Он завел мотор и молча покатил по шоссе.

Последовательность светлых и мрачных событий выстроилась следующим образом:

1 мая, в погожий весенний денек, Генри Эбблби скончался от естественных причин – больших доз джина после маленьких глоточков водки.

Вследствие чего сошла лавина цветов. В полном составе заявились члены ложи Странных парней, ордена Лосей и Сохатых, покуривая по пути внутрь и пошатываясь при выходе от изысканных вин, принятых в качестве противоядия от не слишком качественных, поминальных канапе.

Завывал Шведский клуб хорового пения, и его родственники, выстроенные в шеренгу, пытались не улыбаться.

В это время прибыл Уильям Красник с секретарем Гаем Чандлером, и благородное собрание уселось на свои места.

Красник и Чандлер краем глаза приметили странноватых дамочек в заднем ряду, замотанных в многометровые траурные крепы, в шляпках, раздавленных в бурю-ненастье, под вуалями, покрывающих мглою их личины.

Красник из-за своей загородки пристально наблюдал за женщинами в черных одеяниях и сказал:

– Я их видел…? – но запнулся. – Нет.

– Да. – Гай Чандлер подвинулся, чтобы Красник мог восстать из печали и опуститься, подобно правосудию. – Они приходили на поминки Гамильтона на прошлой неделе, а до этого – на похороны Крюиса.

– О, – сказал Красник. – Родственники?

– Не совсем.

И обряд начался.

Вот и всё, что касается первомайского солнца и теней. А там, глядишь, и очередные похороны.

Седьмого мая под дождем отмечали еще одну кончину. Красник подоспел первым и от нечего делать стал оглядывать окрестности.

И мрачные двойняшки оказались тут как тут, в шляпах с вуалями, напоминающими полночь на туманном берегу.

Красник обратил взор на покойного Уиллиса Хорнбека, либерального финансиста, который профинансировал свой консервативный гроб для надежного плавания по реке Вечности.

– Друзья? – пробормотал Красник. – Старины Вилли?

– Нет, – возразил Гай Чандлер.

Стала прибывать публика.

Поминки оказались столь многолюдными из-за того, что их перенесли в Зал заседаний Благотворительного ордена Лосей, по которому дефилировали две дамы масти вороного крыла, черного дрозда и грача, не расставаясь с шампанским.

Красник прошептал:

– Их знает хоть кто-нибудь?

– Ни малейшего понятия… – последовал ответ.

Красник продолжал:

– Кто эти незнакомки, устраивающие возлияние шампанским?

– Я их видел у могилы Чарли Натта, – сказал кто-то, – и в Рождество, когда мы хоронили Неда.

– Боже, – вырвалось у Красника. – Никто понятия не имеет, кто они такие. Не тетушки, не племянницы, не сестры, не кузины, не любовницы. Черт бы их побрал! Они просто торчат здесь, и всё!

– Кто торчит? – полюбопытствовал женский голос.

Красник узрел поднос с выпивкой и мглистую вуаль, которая колыхалась на шляпе, внушительной, как грозовая туча.

– Вы! – брякнул Красник.

– В самом деле, – промолвил поблизости второй голос – черный корсаж поверх напитков.

Красник схватил два бокала.

– Служба была восхитительна, вы не находите? – поинтересовался первый голос из-под вуали.

– Восхитительна! – согласился второй голос.

– Похороны Вилли восхитительны? – изумился Красник.

– Но, – воскликнул второй голос, – он остался доволен!

– Мертвые вряд ли способны…

– Быть довольными? – вскрикнула вторая особа. – Да их восторг ощущался аж в заднем ряду! А вы не почувствовали? Нет?

– Вы пропустили самое интересное!

– Мне, – сказал Красник, – еще два бокала!

С выпивкой в руках, он наблюдал, как дамы уносятся вдаль, словно затихающая буря.

То, что последовало за этим, вынудило его на время позабыть о плакальщицах. Решением совета директоров он был освобожден и смещен с должности вопреки его бурным протестам. Внезапно у него появилось много времени, и он начал замечать любопытное свойство ежедневных некрологов. Они придавали ему своеобразную энергию, безудержный душевный порыв.

– Ну и ну! Старина Генри Гаддис умер. Надо сходить, посмотреть.

На что посмотреть, ради всего святого? Он даже не был знаком со стариной Генри.

Но он послал цветы и сходил попозже туда.

На следующий день скончалась Элеонора Ситвел.

– Не знал ее!

Тем не менее он созерцал церемонию отселения ее души и погребения ее плоти.

Еще три дня – и еще три полунезнакомца исчезли в недрах морга.

Наконец Гай Чандлер нарушил молчание:

– Откуда вдруг такое увлечение мертвыми останками?

– Не мертвыми, – сказал Красник, – а останками, остающимися после ухода тел, и двумя черными цветками.

– Это вы про дамочек цвета воронова крыла? Крокодилы. Две старые крокодилицы в креповых ленточках. Метелки из перьев.

– Метелки?..

– Из перьев. Во времена моего детства в Лондоне плакальщицы носили большие черные перья на шляпах.

– Метелки из перьев. Но у них в глазах настоящие слезы!

– Глицерин. Зачем себя изводить?

– Потому что, Гай, я финансист, принудительно уволенный, чтобы финансировать время. У меня начинается брожение от скуки. И тут, черт возьми, я вижу, как эти два чучела смеряют время своей жизни по часам похоронного бюро. И мой азарт разгорается! Смотри!

Красник достал блокнот.

– Похороны Гранта Холовея. Они пришли. Могила Луиса Мартина – то же самое. Джордж Кренкшоу. Угадай, кто пришел первым и ушел последним? День за днем. В воскресенье – в две смены.

Чандлер фыркнул:

– И что? Сообщите в полицию?

– И что я им скажу? Что две неприкаянные души эскортируют наши гробы, бросают цветы на поминках? Нет! Но я бы мог написать статью для «Таймс».

Чандлер пробежал глазами по списку.

– Двадцать два покойника, двадцать две метелки. Что, им больше развлечься нечем?

– Наверное, они терпеть не могут кино и телевидение. Тогда почему бы не стать завсегдатаями мрачных спектаклей. И дешево. Знаешь, откуда они взялись?

– Из старинного викторианского дома у оврага. Как зовут, не знаю.