Разведчик Петра Великого - Эдгар Крейс

Вскоре образовался полукруг из янычар. Его края плотно примыкали к султанскому шатру. Охрана султана пыталась создать свободное пространство для обеспечения безопасности повелителя, но получалось это плохо. Глава охраны и султан нервничали. Столько разгорячённых военных вблизи шатра с правителем империи могли создать соблазн быстрого переворота. Одна надежда на Великого визиря, что тот при подаче списков участников парада не пропустил на праздник особо опасных людей. А пока в центре импровизированного круга напротив друг друга стояли османец и русский. Никто из собравшихся не знал, что на этом небольшом пятачке, может быть, именно сейчас решается будущее Российской Империи.

– Сходись! – выкрикнул янычары агасы.

Как разъярённый бык, башибузук немедля ринулся вперёд. Николай принял привычную стойку и приготовился отражать мощные удары «безголового». А османец не заставил себя долго ждать. Его пудовые кулаки с шумом рассекали воздух. Целая серия сильных ударов один за другим пытались накрыть противника, но и тот не стоял на месте. Мощные удары османца раз за разом уходили в пустоту. Чужеземец как-то странно постоянно двигался, чем вызвал замешательство у башибузука. Всего какие-то доли секунды, но они стали решающими.

Осман получил точный удар в голову. Отступил назад, по-воловьи затряс ею, но тут же получил ещё один удар, причём прямо в переносицу. Хрящ носа сломался, и струйки тёмной крови потекли по подбородку, капая на волосатую грудь османа. Это заставило его снова отступить на пару шагов. Сгрудившиеся вокруг османы болели, конечно, за своего. После очередного пропущенного их кумиром удара они недовольно завопили, а башибузук внезапно пронзительно закричал, лицо его покраснело, глаза округлились и налились кровью от ярости. Он резко подпрыгнул в воздух и разящим копьём выпрямил правую ногу. Цель страшного удара ногой – солнечное сплетение гяура. Ещё немного, и ненавистный неверный будет повергнут на землю. Но Николай за мгновение до соприкосновения ушёл в сторону и захватил голеностоп османа. Затем резко, до хруста, развернул против часовой стрелки, чем вывел из равновесия башибузука, а заодно и повредил ему сустав ноги. Деликатные причиндалы османа оказались в зоне контролируемого удара. Но Николай не стал унижать противника. Он сделал точный удар в коленную чашечку и вывел из строя вторую ногу башибузука. Затем элегантно подсёк, и… грузный боец кулем рухнул наземь. В горячке осман ещё попытался вскочить на ноги, но не смог удержаться и снова упал. Тут над полем раздался его страшный крик. Крик раненого зверя. Но он ревел даже не от боли, а от своего бессилия что-либо уже изменить. Результат схватки теперь был предрешён. Он опозорен как воин.

Командующий янычар удивлённо посмотрел на чужеземца, который даже не вспотел от схватки с лучшим башибузуком Османской империи. Николай же с театральной грацией обернулся к султану и его визирю, после чего элегантно поклонился. «Спина у меня не переломится, а басурманам приятно, что для государева дела даже полезно!» – мысленно усмехнулся бывший опер. Великий визирь действительно был доволен. Он давно хотел проучить самоуверенную верхушку военных. Но пока ему ещё не представлялся подходящий случай. Чужеземец поневоле оказался в нужное время и в нужном месте. Султан посмотрел на реакцию своего Великого визиря и трижды хлопнул в ладоши. Он выбрал, с кем ему быть.

Так Николай за какой-то неполный час немного улучшил настроение правителей империи, повысил в их глазах свой авторитет, а заодно окончательно испортил праздник воинам султана и получил в их лице сразу целую свору обозлённых недругов. Ещё было неизвестно, сколько Николаю предстояло жить во дворце султана, а значит, и спать по ночам. Причём в комнатах с возможными потайными ходами. Есть и пить приготовленную чужими руками еду и быть постоянно на виду для «случайно» выпущенной стрелы, удара кинжала в спину или шёлковой верёвки на горло спящего. Османы ох как любят эти дворцовые игры. Любят убирать своих заклятых врагов любыми способами. Мудрёными и не очень.

В сентябре 1699 года русский военный корабль «Крепость» с семьюдесятью двумя дипломатами на борту встал на якорь напротив султанского дворца в Стамбуле. Пятьдесят каюков[40] под залпы пушечных салютов переправили послов Русского царства на османский берег. Вскоре начались переговоры. Пётр Алексеевич уполномочил вести их думного дьяка Емельяна Игнатьевича Украинцева. Со стороны Османской империи переговоры вёл великий драгоман[41] Дивана[42] Николай Маврокордато. Среди представителей османской стороны Емельян Игнатьевич заметил приметного светловолосого молодого человека в чалме, который иногда приходил на переговоры вместе с Великим визирем. Об этом человеке ему Пётр Алексеевич сказывал ещё накануне отплытия. Царь получил записку от купца Фёдора Егоровича, в которой тот указывал, что его посланник стал Великим астрологом султана и теперь у русского посла во дворце султана был свой человек. Но на Великого визиря потихоньку давил не только новоиспечённый астролог. Агрессивно и нагло вели себя дипломаты австрийской империи. Не отставали от них венецианцы и англичане. Они настаивали на затягивании переговоров с русинами. Но, яростнее всех бились за недопущение подписания мирного договора между Портой и Русью – послы шведского короля Карла XII. Они шли на всяческие ухищрения. Сей договор был им как серпом по одному месту. Не видно было лишь их французского коллеги. Тот был подавлен обстоятельством, что его помощник, главный астролог короля Людовика, переметнулся на службу к османам и даже принял их веру. Оттого он впал в депрессию и особой активности на дипломатическом поприще не проявлял.

К октябрю из Франции на османском военном корабле прибыла Марфа с сыном. Хусейн-паша сдержал своё слово. Его человек в целости и сохранности доставил Марфу и Никитку в Стамбул. Для полного счастья у Николая появился и свой дом. Это был бывший дом Мурата, а тот переехал в дом побольше, который ранее принадлежал казнённому за измену империи Рустам-бею. Теперь уже Мурата все звали Мурат-бей, а Николай получил новое имя – Ахмет, то есть человек, достойный похвалы. Бывший опер сделал свой выбор осознанно. Он прекрасно понимал, что иначе не получит возможности влиять на мнение Великого визиря, а значит – и на султана. А Хусейн-паша ему пока верил. Кроме всего прочего, Николаю приходилось ежедневно брать уроки османского языка, и не напрасно. Уже через пару месяцев он мог на нём изъясняться, как говорят, на бытовом уровне. Дальше нужно было читать и совершенствовать свой османский литературный язык. Через полгода его знания османского стали вполне достаточными для чиновника султана. Должность придворного астролога позволяла ему брать к себе в дом слуг, и Николай не замедлил воспользоваться своим правом. Так в его доме на вполне законных основаниях появились Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич. Они внесли достаточную лепту в подготовку общественного мнения горожан Стамбула и купечества о войне с северянами. А теперь их главный аргумент, который до сего времени был лишь в игрушках и слухах, красовался напротив дворца султана. Многопушечный русский военный корабль с многозначительным названием «Крепость» по утрам и вечерам палил из своих орудий, наводя страх на жителей Стамбула. Султан требовал прекратить это безобразие, но неугомонный и твёрдый в своих намерениях капитан Пётр фон Памбург и не думал повиноваться османцам. Мало того, он начал ещё и салютовать в честь прибывших на борт корабля любопытствующих иностранных гостей. Даже Великий визирь, а затем и султан не удержались. Они на каюках в сопровождении Николая обошли вокруг огромного и могучего русского корабля. Бывший опер обстоятельно рассказывал им о боевых возможностях русского военного судна подобного типа. Визирю и султану не хотелось верить в то, что слышат их уши, но их глаза ясно показывали им, что русские действительно способны строить могучие корабли. Так, внезапно наводнившие Стамбул игрушечные кораблики с русским стягом стали для османов горькой реальностью. Как и заговор персов, о котором на площади перед Голубой мечетью вещал народу Стамбула дервиш. Недавно казнённый шпион персов оказался весьма кстати.