Путешествие за счастьем. Почтовые открытки из Греции - Виктория Хислоп

— Нет, она и в самом деле, судя по вашим словам, не похожа на девушку, которая может поселиться там, где живу я, — проговорила Элли. — Дом неопрятный. Подвал. Темно. В коридоре какой-то старушечий запах.

— Это, вне всяких сомнений, тот адрес, что она мне дала, — сказал Энтони. — Может, она когда-то знала человека, который там жил? В любом случае полагаю, кем бы себя ни выставляла Сара, чтобы «быть на уровне», на самом деле она совсем другой человек.

— А где вы жили в Лондоне? — из любопытства спросила Элли.

— В многоэтажном доме в Блумсбери, неподалеку от Британского музея. С афинским моим жильем, конечно, не сравнить, но из окон открывался вид на вход в музей с его огромными колоннами, на которых, кажется, держится все здание. В солнечный день я даже мог представить, что нахожусь в Афинах.

Элли сидела и слушала, время от времени делая глоток воды. Энтони явно хотелось говорить. У нее создалось впечатление, что прежде он все свои переживания держал в себе.

Потом Энтони захотел показать ей виды, открывавшиеся с его террасы, отметить значимые места.

— Вон там Акрополь, — сказал он, вытянув руку. — А это Ликавит[67]. Вон там вы видите Ботанический сад. А вот здание парламента — Буле.

— Фантастика, — произнесла Элли.

Они продолжали разглядывать Афины, и Энтони говорил не умолкая. Элли чувствовала, что ему необходимо снять этот груз с плеч — рассказать о Саре, словно после этого он сможет забыть о ней.

— Короткое время она обитала в моем мире. Да Сара и была моим миром.

Хотя по возрасту Энтони годился ей в отцы, Элли чувствовала, что этот человек ждет от нее слов, какие мог бы сказать наставник или близкий друг.

— Вы так считаете? — спросила она.

— Ну, по крайней мере, так мне тогда казалось. Я витал в облаках. Все, что я читал о любви в классических мифах, о силе этого чувства, теперь стало ясно мне из собственного опыта. Я чувствовал общность со всеми видами искусства, порожденными любовью; поэзия, живопись и скульптура всех эпох по-новому открылись мне. Сара охотно посещала со мной галереи, с энтузиазмом бродила по залам. Она, казалось, смотрела на искусство моими глазами. И я совсем потерял голову от ее обаяния. От любви. От эроса. Этой силе, думал я, невозможно сопротивляться. — Энтони не мог остановиться. — В моих блаженных размышлениях об Эроте и Психее я забывал о тех преступлениях, на которые любовь толкает людей. Я не хотел знать о ее темной стороне, о предательствах, трагедиях. Последствия меня не интересовали.

Элли изо всех сил старалась вникать в его слова и кивала в нужный момент, хотя некоторые имена слышала в первый раз.

— Я старше Сары на пятнадцать лет, но оказалось, что ребенком-то по сравнению с ней был я. Некоторое время я хранил кольцо, купленное для нее, и только на прошлой неделе набрался мужества вернуть его в магазин. Этих денег мне хватит, чтобы в течение года оплачивать аренду квартиры, так что плата за унижение вполне адекватная. И я надеюсь, что любые новые законы позволят мне находиться здесь по крайней мере еще год.

Тут Энтони увидел, что бутылка с водой опустела.

— Вы уверены, что больше ничего не хотите? Я могу приготовить кофе.

— Да, это было бы неплохо, — кивнула Элли.

Энтони заметил, что она скосила взгляд на часы.

— Вам нужно еще куда-то? — озабоченно спросил он.

— Да не то чтобы очень… — ответила она. — Я надеялась посмотреть Акрополь перед отлетом. Но это не имеет значения.

— Вам нужно успеть на самолет? — удивился он. — Когда?

— К часу ночи, — сказала она. — Времени еще достаточно.

Когда Энтони принес кофе, Элли листала блокнот. Теперь она чувствовала себя свободнее.

— То, что случилось… — проронила она, — наверное, было ужасно.

— Странно, что вы прочли все это, — проговорил Энтони. — А с другой стороны, приятно думать, что в мире есть человек, который знает, что я пережил.

Элли зарделась. Чувство вины из-за чтения того, что фактически было чужим дневником, до конца не прошло.

— Даже сейчас, если я случайно слышу запах ее духов в толпе, воспоминания переполняют меня. Но как с этим бороться — разве что не выходить на улицу?

Элли отрицательно покачала головой.

— Это невозможно, — тихо, сочувственно сказала она.

Горы постепенно приобретали розоватый оттенок. Солнце клонилось к закату.

Энтони казался Элли подростком с разбитым сердцем.

— Когда я играл в крикет, у меня был довольно сильный бросок, но этот телефон я не мог зашвырнуть достаточно далеко, — произнес он с иронической улыбкой.

Элли смотрела на него, размышляя о безрассудной страсти, что делает доверчивыми даже самых умных взрослых людей. Перед ней сидел образованный, знающий человек, которого сразила временная слепота.

— Но если бы этого не случилось, — проговорила она просто, — то вас бы не было здесь…

— Очень верно сказано, Элли. А место здесь весьма неплохое.

Ни ее, ни Энтони ничуть не смущали паузы в разговоре. Впрочем, абсолютной тишины все равно не возникало. С улицы доносился шум машин; звучали нетерпеливые гудки, на которые отвечали гудки раздраженные; время от времени слышался гул пролетающего самолета.

Она совершенно не знала человека, с которым сидела на крыше, но в то же время ей казалось, что они хорошо знакомы.

— Но мы только и говорим что обо мне! — рассмеялся он. — Вы, наверное, считаете меня абсолютным эгоистом! Я столько не рассказывал о себе, наверное… никогда. Извините.

Элли тоже засмеялась:

— Не переживайте. Ваши слова восполнили для меня кое-какие пробелы!

— А теперь вы должны рассказать мне о себе. Пожалуйста. Я настаиваю. — Энтони посмотрел на Элли, но та отвела глаза.

— Моя жизнь так неинтересна, — смущаясь, пробормотала она. Ей было непривычно находиться в центре внимания.

— Любая жизнь интересна, — подбодрил он ее. — Единственное, что я знаю про вас, — это ваш адрес. Чем вы занимаетесь?

Жизнь Элли, от Кардиффа до Лондона, уложилась в краткую исповедь. Она упомянула о работе, которая ей не нравится, не скрыла своей неудовлетворенности жизнью и скуки. Энтони слушал внимательно, вероятно, так же, как слушал истории, которые ему рассказывали люди по всей Греции.

Элли припомнила, как отреагировал ее босс, когда она сообщила о своем решении взять отпуск на несколько дней.

— И что вы собираетесь делать теперь? — спросил Энтони.

Элли пожала плечами. Она понимала, что точного ответа у нее нет.

— Не знаю, — прошептала она, обводя взглядом панораму Афин. — Особо и не к чему возвращаться.