Путешествие за счастьем. Почтовые открытки из Греции - Виктория Хислоп

— Ты слышал про Дифила?

Я отрицательно покачал головой.

— Он был древнегреческим комедиографом и, предположительно, тем человеком, который сказал: «Время — лучший лекарь от всех скорбей».

— Вы думаете, это верно по отношению к Дедалу? — спросил я.

— И к Дедалу тоже, — ответила она. — Но в первую очередь, думаю, это применимо к тебе.

Не знаю, почему она так сказала. Я ей ни слова не говорил о себе. Но возможно, если ты прожил тысячу лет, у тебя развивается интуиция.

Икария — то место, где я снова почувствовал себя по-настоящему живым. Я понял, что хочу дожить до старости. Желание умереть прошло. И я уже не мог бы сказать, что красота этих мест лишена для меня всякого смысла, когда тебя нет рядом. Я понял, что источник радости в нас самих и мы не должны искать кого-то другого, чтобы дополнить себя.

Сейчас июль. Мое путешествие длилось сорок недель (я отмечал каждую, когда она проходила), но дорога ни на миг не утратила для меня своего очарования. Я никогда не знал, что увижу за очередным поворотом, с нетерпением ждал следующего и был уверен: путь не закончен. Однако сейчас рад сделать остановку. Вот почему я перестал посылать тебе открытки.

Я больше не путешествую. Вернулся с Икарии в Афины и решил побыть здесь.

Жить в этом городе нелегко. Что творится на улицах! Трафик ужасный, мостовые разбиты, многие магазины заколочены, повсюду пестрят граффити. Иногда жизнь вообще замирает — это происходит, когда случаются забастовки или демонстрации, и в такое время в центре города небезопасно. Толпа готова к насилию. Афиняне обозлены экономической ситуацией: пенсии старикам урезали, молодежь не может найти работу, заработки людей среднего возраста обложили таким налогом, что у них почти ничего не остается. К этим проблемам добавляется приток беженцев в Афины — многие из них ставят палатки прямо на площадях. Это жители стран, раздираемых войной, у которых нет ничего, кроме того, что на них надето.

К счастью, помимо бед и разногласий, в Афинах есть кое-что еще. И это невозможно уничтожить — я говорю о гостеприимстве греков и их склонности рассказывать истории.

В моей афинской квартире отличная терраса на крыше, с которой я вижу море, горы и Акрополь. Отсюда открывается круговой обзор. Можно наблюдать и закаты, и восходы. Я вижу огни паромов, направляющихся на острова. Вижу падающие звезды, растущую и убывающую луну. Когда бушует шторм и солнце прорывается сквозь тучи, я вижу полную радугу. Ее начало и конец. И каждый раз, когда посчастливится увидеть нечто подобное, я думаю о вечной душе этой страны.

Древние греки почитали солнце, луну и звезды, обожествляли их, но мы ушли от такого образа мыслей, потому что новая религия сказала: эти боги ложные, существует только один Бог. Уверен, мы многое потеряли, согласившись с этим.

Глядя в ночное небо, я чувствую огромное воодушевление (гораздо большее, чем испытал бы в церкви, где все напоминает о бренности человеческой жизни). В этот душный июльский вечер меня на террасе обдувает теплый юго-восточный ветерок, он ласкает мое лицо, и я понимаю, что больше не жду тебя, не мечтаю о тебе. Я там, где обрел душевный покой.

© Nik Merkulov/Shutterstock and Andrey Eremin/Shutterstock (текстура)

Сентябрь 2016 года

Это был последний вечер отпуска Элли, и она опять сидела на балконе. Закрыв блокнот, положила его на колени, посмотрела на звезды, столь любимые Энтони. И тут же увидела, как одна из них упала. За эту неделю Элли узнала, что не проходит и пяти минут без того, чтобы по вечернему небу не пронеслась падающая звезда. Девушка поискала взглядом Северную Корону — венец Ариадны. Море к вечеру успокоилось, доносился еле слышный, легчайший плеск накатывающих на песок волн. Если бы Элли могла остановить время, она сделала бы это сейчас.

Она нашла конверт, все еще лежавший в боковом кармане ее сумки. Возможно, Элли не приложила достаточных усилий, чтобы найти С. Ибботсон. Ведь эти истории предназначались ей. Конверт смялся за прошедшие недели, а когда Элли попыталась всунуть в него блокнот, разорвался. И она увидела адрес, написанный на внутренней стороне: «Энтони Браун, 389, улица Аристофана, Афины, 11281».

Она уставилась на эту строчку. Обратный путь в Лондон лежал через Афины, но хватит ли ей смелости найти этого человека? Ведь это будет означать, что С. Ибботсон не получила ни одной открытки, а она, Элли, вскрыла конверт, адресованный не ей. Она сложила конверт, сунула его в сумку вместе с блокнотом.

Наступила полночь. Элли встала, сняла чемодан со шкафа и начала собираться. Все ее вещи пропитались сладковатым запахом солнцезащитного крема, а от соли и песка чуть похрустывали. Одна только мысль о том, что по возвращении она бросит свою цветастую одежду в стиральную машину, которая уничтожит все ароматы этих замечательных дней, наполняла ее печалью. Может, лучше не стирать саронги, а просто повесить их в квартире, пока запах солнца и ветра не исчезнет сам по себе?

Хотя Элли и спрашивала себя, готова ли она искать автора дневника, но уже знала ответ. Она была обязана найти его.

На следующее утро после завтрака Элли покинула отель в Толоне, доехала на такси до Нафплиона, в последний раз выпила кофе на площади. Потом прошла на автобусную станцию и вскоре была уже на пути в Афины. Она удобно расположилась на сиденье автобуса, мерное покачивание сморило ее, и, проснувшись в разгар дня, Элли увидела в окне столицу.

Ощущая растерянность и легкую головную боль, она вытащила карту метро и выяснила, как доехать до улицы Аристофана. Ближайшая станция находилась далеко, к тому же добираться до нее нужно было с пересадками, поэтому она решила взять такси. Самолет улетал ночью, однако времени оставалось в обрез: Элли хотела непременно посмотреть Акрополь, а для начала вернуть блокнот. День уже клонился к вечеру, но воцарившаяся с утра тридцатиградусная жара не спадала. Водитель такси, чтобы сэкономить свое время, высадил Элли совсем не там, где ей требовалось, но в конечном счете она нашла и улицу, и дом. На панели домофона значилось несколько десятков фамилий. Элли отыскала нужную кнопку и нажала.

Вскоре ответил мужской голос.

— Мистер Браун, — нервно начала она, — у меня для вас посылка.

— Вы не подниметесь? Квартира на последнем этаже.

Должно быть, он решил, что пришел почтальон.