Ночь на площади искусств - Виктор Шепило

— Упрощенная модель. Создана мною по копиям расчетов. Нечто главное осталось для меня неизвестным. Может быть, и к лучшему… Три года я занимался только «Кондзё», задолжал много денег…

— И все для того, чтобы внести в наш праздник смятение и хаос? — недоумевал Мэр.

— Любознательность! Любознательность, доведенная до страсти! Сознание возможностей! Проникнуть в тайну тайн! Возвыситься над миром! А может быть — осчастливить человечество? Однако предположения насчет «осчастливить» рассеялись при первых экспериментах. Логика машины беспощадна. Это в полном смысле нечеловеческая логика. Например, совершенно оригинальное понимание смешного. Посудите: самая смешная книга столетия — «Майн Кампф» Гитлера. Самая фантастическая — «Капитал» Карла Маркса. Я пробовал их потом прочитать… Не нашел ничего ни смешного, ни фантастического. Я проводил и другие опыты…

— Вы и музыкальные ответы заранее знали? — заподозревал Ткаллер.

— Нет, клянусь Просветленным! Я, например, решил узнать о самом достойном памятнике, который заслужили люди. И что же? Старое разбитое корыто! Машина смеялась надо мной.

— Так, может, и над фестивалем она посмеялась?

— Стоп! А вдруг так и есть?

Наступила тишина.

— Этого мы не узнаем, — ответил Кураноскэ, — я прекратил опыты и просто предложил фестивалю свои услуги. Может быть, я не имел права. Представляю, какую ночь пережил господин Ткаллер.

— Очевидно, он всю ночь слушал какую-то страшную Погребальную мессу.

— Погребальные мессы — удел прошлых веков, — Ткаллеру удалось сказать это довольно убедительно.

— Может быть, компьютер необъективен, — продолжал развивать свою мысль Кураноскэ, — но даже это не главное. Мне всегда казалось, что к его работе подключены какие-то неведомые силы. И… страх! Все, кто как-либо общается с «Кондзё», испытывают страх!

Перепуганная комиссия согласилась с тем, что никаких вариантов, кроме Девятой Бетховена и Восьмой неоконченной Шуберта, у них просто нет. В порыве благодарности Ткаллер обещал раскрыть свою страшную тайну, но после открытия зала и исполнения симфоний. Не совсем доволен остался лишь пастор Клаубер.

— Человеку в земной жизни всегда предоставлено право выбора. Это известно каждому. Но мы зачастую забываем, что жизнь земная дается для того, чтобы мы отобрали здесь все, что будет с нами в вечной жизни. Повторяю, что мы выберем себе на земле, то и возьмем с собой в Вечность.

— Да-да, — кивал Келлер, записывая в блокнот.

— Что вы все записываете? — возмутился полковник, — Дайте взглянуть.

— Нет.

— Тогда прочтите сами.

Келлер с выражением прочитал:

«Разговоры об укусах пауков сильно преувеличены. Паук плюет на жертву, парализует ее своим паучьим ядом и спокойно пожирает ее. За один день пауки уничтожают столько насекомых, сколько весит все человечество…»

— Достаточно, — встал с места Мэр, — Пора идти. Однако я не нахожу в себе сил объявить результаты конкурса. Это должно быть торжественно и убедительно.

После недолгих гаданий общество озарила счастливая мысль: пусть результаты объявит Мисс Фестиваль — очаровательная Кэтрин Лоуренс. Она не знает всех тайн, и у нее должно получиться великолепно. Кураноскэ к этому времени отрегулировал компьютер так, что на мониторе значились известные великие симфонии. Теперь можно было идти. Разбудили бурундийца. Спросонок он не мог понять, где находится, что с ним, только призывал на помощь старшего брата Али, среднего брата Али, младшего брата Али и племянника Джоника. Просил пить, заметив на столе еду, начал есть. Ел он жадно, все подряд. Его пытались оттянуть, обещали покормить в другом месте, но бурундиец почти со слезами умолял дать ему поесть досыта, нет никаких сил идти. Все ждали: в самом деле, лучше будет, если журналист уйдет на своих ногах, без поддержки. В конце концов отвалившись от стола, бурундиец первым вышел из кабинета. Матвей попытался поддержать бурундийца на лестнице, но тот довольно грубо оттолкнул навязчивого помощника: «Уйди, белый человек!»

Последними по лестнице шли пастор Клаубер и полковник.

— Вы это серьезно говорили?.. Здесь мы выбрали, что будем иметь там… В вечной жизни? Что-то я разволновался…

— Что же вам, безбожнику, волноваться?

Мэр слышал этот разговор и утешил полковника совершенно по-свойски:

— Не волнуйтесь, полковник. Всевышний нас простит. Мы ведь не знали… Хорошо многого не знать. Жизнь — вообще колоссальная иллюзия со множеством ловушек. И я решительно за нее! За иллюзию…

…Мисс Кэтрин пришлось срочно заменить мини-юбку на длинное вечернее платье. Свою новую миссию она восприняла с энтузиазмом. А ее жених — с двойным. Громко, как просил Мэр, она прочитала с главной эстрады названия двух симфоний. Сразу, как было условленно, грянул оркестр, и площадь, не успев ничего осознать, зааплодировала и закричала. Любые произведения были бы встречены овацией. Любые. Толпе все равно. Так думал Ткаллер. Пожалуй, это и к лучшему.

Вскоре было объявлено о необходимости освободить площадь.

Сколько мусора, грязи и всякой всячины осталось на площади после веселой праздничной ночи! Ноги по колено вязли в конфетти. Ветерок гонял карнавальные тряпки, сигаретные пачки, пластиковые бутылки, жестяные банки из-под пива, программки… Как только перекрыли площадь, началась уборка. Шеренга мусорщиков шла рядком, как некогда выходили косари на косьбу. За мусорщиками двигался поливальщик с длинным шлангом — струя била мощно, поливальщик весь перекосился от тяжести и наслаждения. Вскоре вся площадь блестела и сияла.

— Как быстро все убрали! — любовался Мэр, явившийся принимать работу.

— Если б вот так и в жизни человеческой… — не удержался от банальности полковник, — Найти такую метлу, чтобы всю грязь — и сразу…

— Есть такая метла! — с энтузиазмом заявил Мэр, — Музыка! Можете не сомневаться: она верный помощник полиции.

Полковник косо поглядел на Мэра.

— Завидую вам. Вся жизнь прошла в иллюзиях.

Ткаллер мечтал об отдыхе… Но в ближайшее время не предвиделось даже передышки. Для финала бетховенской симфонии нужно было собрать достойный сводный хор, увеличить человек на пятьдесят симфонический оркестр. А тут еще позвонил Мэр и сообщил, что журналисты настаивают именно на встрече с директором зала. Пришлось спуститься на пресс-конференцию в малый зал. Поначалу вопросы журналистов были обычными: довольны ли результатами конкурса, подтвердились ли ожидания… Затем спросили, почему журналистов столько времени держали в неведении и почему так долго заседала комиссия. Ткаллер отделывался ссылками на организационные проблемы. Вдруг во втором ряду встал высокий человек в очках в толстой оправе. Назвался он Даном Крайтоном.

— Господин Ткаллер, каковы на самом деле результаты конкурса?

— Они известны.